Как в России зарабатывают на принудительном лечении наркоманов, как устроена система «мотивационных центров и куда смотрит государство.

текст: Ильнур Шарафиев 

начало

«Государство ничего предложить не может»

Открыть свой собственный мотивационный дом несколько лет назад решил и Тимур Исламов. Он уже владел коммерческим реабилитационным центром «Парус», но обнаружил, что клиенты уходят к конкурентам — мотивационные дома предлагали свои услуги дешевле. Исламову порекомендовали обратиться к человеку по прозвищу Саша Гаишник, работавшему программным директором в одном из таких домов в Казани. «Мы с ним посчитали экономику, начали думать о команде, — вспоминает Исламов. — После нескольких встреч я приехал со своим сметчиком. Саша Гаишник начал перечислять то, что ему потребуется для работы: высокий забор, чтобы можно было вывести пациента за дом, пнуть по ноге и этого никто не увидел, пять пар наручников, шприцы, подвал. Медикаменты пообещал найти сам. Я остановил разговор». Вечером того же дня Тимур позвонил ему и сказал, что работать вместе они не будут. Еще через год он перестал управлять и реабилитационным центром — поставив, впрочем, новым хозяевам условие не сотрудничать с людьми вроде Саши Гаишника. «Если хочешь прибыли — надо открывать мотивационный дом, — объясняет Исламов. — Конкурировать в плане бизнеса с ними очень сложно».

Исламов уверен, что республиканские власти знают о мотивационных домах и о случаях смертей в них; по его словам, в неформальных разговорах чиновники поддерживают их методы. «Вопрос озвучивался на уровне президента республики, главы ФСКН. Никаких действий не было. У меня сформировалось мнение, что во власти боятся — считают, что народ будет на стороне мотивационных домов».

Фонд Тимура Исламова с 2006 года занимается социализацией и защитой прав людей, принимающих наркотики и живущих с ВИЧ//Фото: Денис Волков 

Несмотря на то, что Исламов не принимает методы мотивационных домов, к проблеме реабилитации наркозависимых он относится неоднозначно — и приводит пример: несколько дней назад в Набережных Челнах на детской площадке поймали солевого наркомана с ножом. «В таких случаях принципы снижения вреда, которыми мы руководствуемся в фонде, не работают, — объясняет Исламов. — Солевые наркоманы бросаются на родственников с ножами, сидят в туалете по три дня. Заборщики [мотивационных домов] скручивают их и увозят, закрывая сразу несколько проблем. Государство же ничего предложить не может — в этой системе нет принудительного лечения, наркозависимого оттуда отпускают, и он опять хватается за нож. Мы в фонде работаем, мыслим и действуем старыми стереотипами. Нужно честно признать: ответа на солевую зависимость у нас нет».

«В душе было огромное облегчение»

Николай Андреев употреблял героин и пытался бросить шестнадцать лет. Однажды он попросил брата купить ему пятнадцатиметровую цепь, наручники и замок, приковал себя к батарее в своей квартире, чтобы можно было дойти до кухни и туалета. На следующее утро он протрезвел, нашел в квартире булавку, за пятнадцать минут снял наручники и пошел за новой дозой.

После очередного срыва он начал искать пути выхода. Рассмотрев несколько вариантов, Андреев решил пойти на реабилитацию в «терапевтическое общество» — но через месяц лечения пришел к его администрации и сказал, что едет домой.

Сейчас он объясняет это для себя тем, что болезнь толкала его на саморазрушение. «Я видел, что до этого из центра собирались уходить под предлогами „срочно копать дедушке картошку“, „работать“, „жениться“, „учиться“ — в общем, обманывали себя. Я честно сказал консультантам, что иду дальше колоться. Против этого трудно что-то сказать, я взрослый мужчина, волен делать то, что считаю нужным, какое ваше дело?».

Николай Андреев избавился от шестнадцатилетней героиновой зависимости после лечения в частном реабилитационном центре/ Фото: Денис Волков 

Консультанты предложили подбросить его до вокзала и посадили в машину — а на заднее сиденье вместе с Андреевым сели двое крепких ребят. Вскоре он понял, что едут они вовсе не на вокзал, а в мотивационный дом. «Я безумно разозлился: меня, самостоятельного взрослого, везут куда-то. Но кроме злости, у меня в душе было огромное облегчение, что я снова не стал колоться». В доме Николай провел десять дней — первое время планировал побег, но потом решил продолжить лечение и вернулся в «терапевтическое сообщество». Он уверен: если бы его тогда отвезли на вокзал, он бы продолжил употреблять наркотики и умер. «Теперь у меня есть чистота, жена, дочь. Мама, которая до того говорила „лучше бы я тебя не родила“, недавно она впервые в жизни сказала, что гордится мной».

Сейчас Николай руководит собственным реабилитационным центром.

Работает в системе реабилитации теперь и Александр — он забирает резидентов для одной из «мотиваций». Впрочем, это только один из трех его источников заработка. По его словам, единственное, что удерживает его от срыва, — дети. С матерью, которая отправила его в мотивационный дом, он возобновить отношения так и не смог. Как сложилась жизнь Дениса, неизвестно: после записи видеоинтервью с Курманаевским на связь он не выходил.

«Почему и как появились мотивационные дома? — задается вопросом Владимир Менделевич. — Общество и сверху, и снизу стало думать о том, что делать с людьми, которые не хотят отказаться от употребления психоактивных веществ. Сверху предложили принудительное лечение; снизу родители и родственники, которые не могли справиться со своими детьми, увидели, к сожалению, только один способ — сломать, изолировать, заставить изменить поведение. Мнение, что это не болезнь, а дурь в голове, которую можно выбить насильственным методом, — это глобальная неграмотность».

Заведующий кафедрой медицинской психологии Казанского государственного медицинского университета, директор Института исследований проблем психического здоровья Владимир Менделевич//Фото: Екатерина Огуречкина

Менделевич считает, что государство сейчас само толкает людей на то, чтобы они обращались в систему мотивационных домов: «Учет, неадекватные методы терапии, использование нейролептиков, которые делают человека овощем, — перечисляет нарколог недостатки системы. — Сама наркологическая служба косвенно ответственна за существование мотивационных домов».

«Мы не знаем, что делать, — говорит Тимур Исламов. — Когда я только открыл фонд, я мог прийти к героиновому наркоману, поговорить с его родителями. Он воровал, но был адекватным человеком, с которым можно взаимодействовать. Теперь это маловероятно — солевые наркоманы ведут себя, грубо говоря, как психопаты. Решение проблемы всегда находится посередине: с одной стороны людоеды, с другой — полный гуманизм. Понимаю, что говорю крамольную вещь, я сторонник гуманистичного подхода, но если сейчас к нам в кафе зайдет человек с ножом — что мы, гуманисты, будем делать?».

Источник и фото в тексте: MDZ (признана Минюстом РФ иностранным агентом)

фото: www.thefix.com