Метки статей
наркотики
долголетие
гены
алкоголь
дети
любовь
смертность
здоровье
лишний вес
секс
мусор
вредные привычки
зависимость
активность
здоровый образ жизни
здравоохранение
медицина
спорт
питание
фаст-фуд
депрессия
стресс
экология
психология
вегетарианство
досуг
велосипед
похудение
профилактика
рак
общество
ожирение
старение
экономика
исследование
ВИЧ/СПИД
мужчины
семья
эпидемия
память
активный образ жизни
биоритмы
демография
рождаемость
наука
старость
праздник
донорство
отходы
аллергия
генетика
молодежь
воспитание
эксперимент
закон
педофилия
телевидение
безопасность
технология
еда
ориентация
права человека
счастье
реклама
зрение
простуда
возраст
гендер
родители
психика
продолжительность жизни
культура
мышление
диагностика
лженаука
оздоровление
ценности
образ жизни
ответственность
технологии
здоровое питание
традиции
образование
мифы
эмоции
политика
новый год
правильное питание
смерть
беременность
женщина
детство
совы и жаворонки
боль
анонс
Рождество
ЧП
инвалидность
аборты
личность
мозг
роды
усыновление
пенсия
сироты
история
добро
насилие
история успеха
благотворительность
личная эффективность
зло
нравы
социальная политика
кино
сила
красота
психиатрия
саморазвитие
ложь
аутизм
подростки
детское питание
позвоночник
спина
личный опыт
зубы
религия
школа
пенсионная реформа
пищевые привычки
общение
солидарность
обучение
личная история
кризис
животные
семейные ценности
просвещение
интеллект
поведение
женщины
коронавирус
47038 показов
38145 показов
"Я ненавижу своих родителей"
Добавлено: 18 ноября 2013
Что важнее — любовь, ненависть или справедливость?
психолог Катерина Мурашова:
Мальчишка поудобнее устроился в кресле и улыбнулся мне той социальной западной улыбкой, навык использования которой все больше проникает в молодое российское поколение.
— Я ненавижу своих родителей, — спокойно сказал он, подумал и решил уточнить: — Мать и отца.
Его заявление меня, разумеется, встревожило, но со стула я отнюдь не упала. Передо мной сидел подросток, а подростки — единственная категория населения, которая часто и охотно оперирует словом «ненавижу». Все прочие понимают, что ненависть — очень сильное, разрушительное и редко встречающееся в человеческой практике чувство. Большинство реально взрослых (задержавшуюся подростковость не рассматриваем) людей европейской цивилизации на вопрос: «Ненавидите ли вы что-нибудь или кого-нибудь?» — ответят отрицательно или неуверенно пробормочут что-нибудь общепринятое про нацизм. Подросток вполне может сказать, что он страстно ненавидит манную кашу, попсу, младшего брата, всех, кто убивает животных, и учительницу по черчению.
— Любая ненависть разрушает, — сказала я мальчишке. — С ней трудно, иногда даже невозможно жить. Особенно если это ненависть к близким людям. Ты правильно сделал, что пришел с этим ко мне. Как тебя зовут?
— Арчибальд Аввакумов, — сказал мальчишка.
Каюсь, я не удержалась от улыбки. А вы бы удержались? Арчибальд, разумеется, мою улыбку заметил и кивнул, как будто где-то внутри поставил галочку.
— Как сокращают твое имя? — убрав улыбку, спросила я. — Арчи?
— Нет. Бальд, я сам так решил. Тоже по-дурацки, конечно, но хоть непонятно. Когда мне исполнится 16 лет, я поменяю имя и фамилию, — он опять подумал и добавил: — И отчество тоже. Я уже узнавал, это можно по закону.
— Хорошо, но это будет потом. А сейчас мы про твою ненависть все уточним, разберем и обсудим…
— Да вообще-то нечего тут и разбирать, — мальчик отрицательно покачал головой. — Ну ненавижу и ненавижу, так получилось. Я вам не вру, поверьте, — снова социальная улыбка. — Я к вам за справкой пришел.
— За какой справкой?! — оторопела я. — За справкой о том, что ты, Бальд Аввакумов, ненавидишь своих родителей?!!
— Да, да, именно так! — на этот раз улыбка на лице Бальда была совершенно искренней. Он радовался возникшему, как ему показалось, взаимопониманию. А я, напротив, впала в тягостное недоумение.
— А зачем тебе такая справка? — помолчав, спросила я. — Кому ты ее понесешь?
— Ну, кто попросит, — ответил Бальд.
Кто может попросить у ребенка справку о ненависти к собственным родителям?! Мне становилось все хуже. Я уже внимательно приглядывалась к мальчишке, к его мимике, к движениям рук — может, за его внешней воспитанностью я проглядела какую-нибудь психиатрию?
— В суде там или еще где…
Ага! Хоть что-то. Намечается какой-то суд. Стало быть, дело, скорее всего, не в психиатрии.
— Справка для суда. О’кей. А что же я должна была бы в ней написать?
— Ну что мне с родителями плохо, потому что я их, как уже сказал, ненавижу, — мальчик объяснял мне все терпеливо, как воспитатель детского сада объясняет дошколенку. — Что у меня от проживания с ними будет психологическая травма, стресс или какие-то еще слова, вы, наверное, знаете, как правильно написать.
Так. Я решила, что уж теперь-то мне все ясно. Парень выглядит вполне приличным, но в семье наверное какой-то ужас-ужас. Пьянство, наркомания, побои, сексуальное насилие? Раз дело дошло до суда, наверное, хотят лишать родительских прав. Единственное, что непонятно: почему к психологу за психологическим освидетельствованием частным порядком пришел в одиночку четырнадцатилетний мальчишка? Что там себе соответствующие службы думают?! Есть ли кто-нибудь, кто может взять его под опеку? Или я сейчас должна говорить с ним о детском доме?
— С родителями ты жить не хочешь, это мне ясно, — сказала я. — А с кем же хочешь?
— С папой, конечно, как раньше.
— Так. Ничего не понимаю, — сдалась я. — Давай все с самого начала. Твоя семья на сегодняшний день — это…
— Папа, я и Ариадна, моя сестра. Но Ариадна теперь уже больше с родителями живет. Она к отцу вроде привыкла.
— Сколько пап в этой истории? — я поставила вопрос ребром. — Детей двое, а мать вроде одна… У вас с Ариадной разные биологические отцы?
— Нет, что вы, один и тот же, — улыбнулся Бальд. — Мы же с ней двойняшки.
— Всю историю с самого начала! — потребовала я и сама услышала истерическую нотку в своем голосе. — Итак, четырнадцать лет назад у ваших папы с мамой родились разнояйцевые близнецы, которых назвали Арчибальд и Ариадна…
***
До определенного момента история семьи казалась мне весьма банальной. Отец был музыкантом — творческая натура, бывший вундеркинд, бывший маменькин сынок, нерегулярные заработки, никто не понимает, как он талантлив, его мама недолюбливает невестку и подливает масла в огонь («Ты не можешь стирать пеленки, у тебя руки!»). Жена искренне любит мужа, но двое недоношенных, часто болеющих детей требуют круглосуточного ухода. На мужчину (во всех смыслах) у нее ни времени, ни сил просто не остается.
— Я творческий человек, я больше так не могу, ты не обращаешь на меня внимания, ты не следишь за собой, у нас в квартире все время бардак и воняет, я должен жить отдельно, я буду приходить, я буду приносить деньги…
Ушел и не вернулся. Через полгода познакомился с девушкой-музыкантом, стал жить с ней вместе. Никаких денег, никаких навещаний детей, он решил: лучше для всех, если они меня забудут, никто (на самом деле, конечно, только он сам!) не будет нервничать, испытывать чувство вины...
Молодая мать не стала ничего просить и никому ничего доказывать и погрузилась в уход за детьми. Ее родители продали дом в Новгороде, переехали в Питер и помогали по полной программе.
Дети постепенно выправились, поздоровели, пошли в садик. После трех лет были спокойными, дружными, дисциплинированными, удобно замкнутыми друг на друге и не требующими особого внимания. Мать вышла на работу и там познакомилась с мужчиной, который полюбил ее и просто «запал» на очаровательных двойняшек — готов был возиться с ними хоть круглые сутки. Дети, естественно, его тоже полюбили, особенно Арчибальд, который после отъезда дедушки обратно в Новгород очень тосковал по мужской руке.
В новой семье все складывалось хорошо. Всего хватало, никто не повышал голоса, каждый год все вместе ездили в отпуск — сначала под Новгород, а потом на юг, дети учились вполне прилично и по-прежнему дружили между собой.
Биологический отец двойняшек проявился чуть больше двух лет назад — совершенно неожиданно. Он написал адресованное матери детей письмо, которое долго лежало в почтовом ящике. Потом на дне его обнаружила Ариадна.
«Я негодяй и мерзавец и понимаю это, — писал он. — Ты — святая женщина, я помню тебя в ореоле жемчужного света, склонившуюся над детской кроваткой. Я сейчас плачу по счетам и считаю это справедливым. Не смею навязываться, поэтому пишу письмо — если захочешь, ты сможешь просто выкинуть его и обо всем забыть. Единственное, о чем я тебя прошу, — дай мне перед смертью увидеть детей…»
Женщина решила, что это, конечно, манипуляция, но все-таки позвонила по указанному в письме телефону. Реальность строго соответствовала написанному в письме: ее бывший муж в одиночестве жил на старой семейной даче (его мать умерла, а городскую квартиру он сдавал) и умирал от онкологии.
— Детей я туда не повезу, — сказала она мужу. — Но сама все-таки поеду. Суп вот сварю, котлеты. Мы же люди все-таки…
— Конечно, люди, — ответил нынешний муж. — Поезжай.
Что было дальше? Человеческое участие и воспоминания о молодости делают чудеса — кто бы сомневался! Еще облучение, химия — и радостное удивление врачей: а вы знаете, кажется, ваш муж выкарабкался!
— Да он мне не муж, — робко пыталась возразить женщина. Кто ее слушал?
Трагически похудевший, с горящими от благодарности и вновь дарованной жизни глазами — он был так похож на того человека, которого она когда-то страстно полюбила… Еще дрожащими от слабости, длинными, изящными пальцами при свечах он играл ей мелодии их юности, а сосны грозно шумели за окном старой дачи…
Она попросила прощения у второго мужа. Он понял и простил, но сказал:
— Оставь детей мне. Ведь детям там у вас по-прежнему, как и когда-то, нет места — только ты и он.
— Но я же мать! — возразила женщина. — А ты им даже не биологический отец. Что скажут люди?
Ариадна сначала сдалась на уговоры и слезы матери. А потом и новый (родной) отец сумел как-то ее очаровать. Арчибальд оказался готов бороться до последнего: я лучше в приют пойду, но не к ним.
***
— А как бы ты хотел? — спросила я. — Чтобы она тогда, не читая, выкинула это письмо в мусор? Или прочла и выкинула?
— Только не говорите мне, что любовь либо есть, либо нет, как лампочка, которая либо горит, либо не горит, — серьезно сказал Арчибальд. — В это верят только девчонки и только до седьмого класса. На самом деле все много сложнее.
— А как бы ты все-таки хотел?
— Я хотел бы остаться с отцом. А они пусть как хотят.
— Я буду на твоей стороне, Бальд, и дам тебе самую лучшую на свете справку, — сказала я. — Если сейчас ты согласишься говорить со мной о ненависти и любви.
— Я соглашусь, — кивнул Бальд. — Я понимаю, что это важно.
***
P. S. Получив от меня нужное ему заключение, Арчибальд смог отказаться от ненависти, но остался жить с приемным отцом, став его семьей и другом. А мать и биологический отец начали долгий путь к выстраиванию качественно новых отношений со своим сыном.
источник: snob.ru
Метки статьи: любовь, психология, семья, родители
Комментарии:
Читайте также:
|
Любовные страдания увеличивают риск инфаркта на 50%
0
Переживания в отношениях с любимым человеком в буквальном смысле могут разбить человеку сердце, сообщает Newsru.com со ссылкой на The Telegraph. |
Так уж сложилось, что большинство мужчин, убедившись, что ситуация безнадежная и некомфортная, уходит. Почему мужчины бросают? Существует ли такое понятие, как мужская любовь и преданность? |