«Нестерпимая боль – это ненормально при сегодняшнем уровне медицины»
Добавлено: 18 января 2016
В своё время широкий общественный резонанс вызвало самоубийство контр-адмирала Апанасенко – он страдал от рака, но не мог получить морфин для обезболивания. За ним последовала целая серия суицидов раковых больных. Поэтому летом был принят закон, облегчающий доступность наркотических анальгетиков тяжелобольным пациентам. Что сделано для обезболивания онкобольных и что еще предстоит сделать, – об этом «Здравком» рассказала руководитель фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер.
— Нюта, в июне прошлого года вступил в силу закон, упрощающий процедуру получения обезболивающих лекарств. По Вашим наблюдениям, как изменилась ситуация с доступностью обезболивания?
— Я вижу на практике, что число обращений от людей, не имеющих возможности получить обезболивание, снизилось почти на порядок. Раньше в выходные, а это самые тяжелые дни, на мой мобильный телефон приходило не менее трех обращений из Москвы. А теперь бывают выходные и вовсе без обращений. За десять дней новогодних праздников поступило всего два звонка. Я даже просила мужа позвонить мне, проверяла, исправен ли телефон.
Думаю, это следствие определенной законодательной работы, но не только. Минздрав регулярно рассылает письма в регионы по поводу заказанных, но не выкупленных обезболивающих препаратов. Заказали, значит, есть потребность, но если вы не выкупаете, то эту потребность не покрываете?...
Ведь как работает механизм лекарственных закупок? Каждый регион просчитывает свою потребность, необходимый объем препаратов заказывает и потом постепенно его выбирает. Допустим, заказано 100 упаковок препарата, а выкуплено в течение года только 60. Это значит, что 40% пациентов недополучили препарат, в котором они нуждаются. И регионы теперь находятся на контроле Минздрава, пока не выкупят.
— А что говорят пациенты из регионов? Они к вам обращаются?
— Меньше стало московских звонков, а люди из регионов обращаются. Основная проблема – отсутствие информации об обезболивании. Дело даже не в том, что больного отказываются обезболить. Обычно люди не знают, на что можно рассчитывать, что именно нужно сказать врачу. Они не верят, что от боли можно избавиться. И когда ты этот ликбез проводишь, то, как правило, уже через день проблема решена. Хотя день - это очень долго, если у тебя что-то ужасно болит.Но по сравнению с тем, что было два года назад, это фантастика. Уже через день люди пишут: спасибо, мы получили, как минимум, трамал.
У Росздравнадзора появилась «горячая линия» по обезболиванию. Номер телефона 8 800 500 18 35. Вопросы решаются в течение суток, причем достаточно только телефонного обращения. Мне поначалу было трудно в это поверить, но линия действительно работает. Такие же линии открыли и в регионах. Мы опубликовали номера телефонов на сайте фонда, но региональные линии иногда работают, иногда - нет. А линия Росздравнадзора работает в любое время, ведутся учет и статистика. Они реагируют, помогают. Я слушала доклад Росздравнадзора о работе линии, где они рассказывали, что вот в этой ситуации мы так решили, а в той – эдак.
— То есть работа идет в ручном управлении, проблема возникла, её решают? А отказаться от ручного управления пока не получается?
— Мы только пришли к ручному управлению. Это – первый шаг. <Вице-премьер> Ольга Юрьевна Голодец правильно сказала: раз у нас есть «горячая линия», значит, есть проблема. «Горячая линия» свидетельствует, что у нас есть проблема с обезболиванием. И мы пришли к ручному управлению, что еще два года назад было немыслимо. Сегодня любую кризисную ситуацию можно в ручном режиме разрешить в течение нескольких часов или – максимум - суток. Но я же хорошо помню время, когда и за неделю ничего нельзя было сделать.А человек умирал от боли…
— Выходит, обезболивание действительно становится доступнее?
— Да, становится. Но, честно говоря, я думаю, что эти перемены больше связаны с просветительской деятельностью, чем с изменениями в законодательстве. В законодательстве еще много чего надо менять. У медиков все равно невероятно усложнена жизнь, связанная с назначением и выписыванием обезболивающих препаратов. А уж сколько бумаг, журналов по учету должны заполнять анестезиологи в стационаре или в хирургии! Мы как-то подсчитали общее количество всех этих журналов – 368! Журнал на получение лекарств из аптеки, журнал на назначение, журнал на не полностью израсходованные ампулы…Потом вы заполняете журнал по уничтожению ампул, другой журнал – по уничтожению недоиспользованного препарата. Списание, транспортировка, хранение – это ад! У медиков, у старших сестер, которые этим занимаются, очень тяжелая жизнь. Если, к примеру, в хосписе, где часто назначают опиаты, с работы увольняется провизор, который этим занимается, то найти другого такого, простите, дурака на эту работу очень трудно.
— Как сами врачи относятся теперь к назначению обезболивающих? Насколько изменилась ситуация после громких случаев с привлечением их коллег по статье за распространение наркотиков, например, Алевтины Хориняк и т.д.?
— Конечно, врачи не хотят связываться с выпиской обезболивающих препаратов. Настороженность осталась, это генетическая память советского человека – лучше перестраховаться. Установка «мы заполняем историю болезни для прокуратуры» как была, так и осталась. С точки зрения законодательства, нам поле еще пахать и пахать, НО при этом уже СЕГОДНЯ МОЖНО ОБЕЗБОЛИВАТЬ. Я убеждена, что сегодня именно информирование об обезболивании может быстрее и качественнее сдвинуть ситуацию в лучшую сторону. И очень важно говорить о том, что нужно как можно быстрее декриминализировать процедуру назначения врачами обезболивающих.
— Когда читаешь и слышишь, что говорят в Госнаркоконтроле об обезболивающих препаратах, которые,якобы,являются легальными наркотиками, то ощущаешь, что попал в каменный век…
— Это и есть каменный век. Но с другой стороны, ФСКН – структура, созданная вовсе не для облегчения боли. И было бы смешно, если бы наркополицейские занимались обезболиванием. ФСКН создана для того, чтобы противодействовать нелегальному обороту наркотиков, а он у нас огромный. В моем представлении единственное, что можно сделать, - это убрать из сферы ответственности ФСКН всё, что связано с легальным оборотом наркотиков. Этим должен заниматься Росздравнадзор. Все знают про полицию нравов, которая занимается наркотиками и проституцией. Отлично. Но почему полиция нравов должна заниматься обезболиванием?
Конечно, может, у страха глаза велики, но я лично, пережив у нас в офисе проверку ФСКН, не хочу переживать ее заново.
— По Вашей информации, как сейчас проводятся такие проверки – чаще или реже, чем раньше?
— У меня нет такой информации, но насколько я знаю, правительством заказана аналитика на эту тему. Эта информация в ближайшее время появится. Надеюсь, окажется, что проверки стали проходить реже. Но опять же изменение со знаком плюс – например, одна фармкомпания в регионах проводит семинары для врачей. На эти семинары обязательно зовут региональных представителей ФСКН и Росздравнадзора. Раньше было как? Приехал представитель фармкомпании, собрал докторов, рассказал о том, что надо обезболивать, желательно их препаратами. Отлично, они попили шампанского и разошлись. Когда же они приглашают еще и сотрудников ФСКН и Росздравнадзора, которые медиков проверяют, и сами говорят о конкретных изменениях в законодательстве, то на врачей это производит впечатление и ситуация меняется.
Сейчас вопрос в большей степени - за просвещением, информированием, обучением. Нужно создавать в обществе давление, спрос на обезболивание. Жизнь без боли – это норма.
У всех на слуху случаи, связанные с обезболиванием или его отсутствием. Кто не слышал о контр-адмирале Вячеславе Апанасенко, который покончил с собой?... Один православный священник сказал, что это не самоубийство, а самопожертвование ради того, чтобы сдвинуть кошмарную ситуацию с мертвой точки. Вряд ли кто-то не слышал про Алевтину Петровну Хориняк, сумевшую, благодаря поддержке СМИ, выиграть массу судов. Она даже получила компенсацию от нашего государства за то, что ее три года таскали по судам за назначение обезболивающего препарата пациенту, у которого была опухоль.
— На Ваш взгляд, насколько в обществе сегодня осознают, что обезболивание должно стать максимально доступным?
— В хосписе, где я работаю, уже много лет бьются с болью. У нас уютные холлы, на стенах висят хорошие картины, у нас прекрасный персонал… Но поверьте, если у человека болит, ему абсолютно все равно, какие кругом стены и какие на них картины. Сначала его надо избавить от боли. Совсем недавно у нас был пациент, который принимал невероятную дозу анальгетиков и прожил с их помощью два года. Если бы мы обсуждали его дозировки с врачами, которые боятся назначать обезболивающие, нам бы сказали, что мы ненормальные, а он – наркоман. У того пациента была онкология, невероятный болевой синдром и маленький ребенок. Сначала он хотел увидеть, как его дочка начнет ходить, как она начнет говорить, потом он хотел, чтобы она его хоть немножко запомнила. И вот это желание видеть, как рядом с ним растет дочь, и обезболивающее дали ему два года жизни. Врачи меня поймут: он получал три раза по 400 мг морфина в день.У нас сегодня есть пациентка, которая получает такие дозы анальгетиков, что мы не можем ее госпитализировать, потому что ни в одном стационаре столько она не получит. У них такого количества обезболивающих нет. Госпитализировать ее некуда.
— Почему?
— У нас масса всяческих глупых правил. Например, выясняется, что эта пациентка встает, ходит, ведет достаточно активную жизнь. И нам говорят: «А зачем тогда в хоспис, зачем госпитализировать? А если она ходит, то зачем ей тогда обезболивание?» И объяснить, что она получает обезболивание именно для того, чтобы могла ходить, очень трудно. Особенно, если государство не стремится информировать общество о том, что жить можно и нужно без боли.
Не так давно при поддержке Минздрава прошла мощная кампанияо вреде курения (по данным министерства, в результате её число курильщиков снизилось на 17% - прим. Ред.). Не может ли Минздрав в таком же ключе, с тем же размахом провести кампанию о вреде боли? Чтобы разъяснить людям, что боль опасна для жизни, что она съедает последние силы, не дает полноценно жить?
Нам необходима информационная кампания о том, что боль нельзя терпеть, что боль можно лечить, о том, что боль может быть вылечена. Жизнь может быть без боли, а вот с болью не может быть качественной жизни. Об этом должны говорить, писать, информировать…
— Людям трудно поверить, что можно жить без боли…
— Те, кто старше 30 лет, наверняка помнят, что означал визит к стоматологу в их детстве и что значит сходить к зубному сейчас. Я очень боюсь боли, у меня низкий болевой порог. И я помню, когда появилась реклама стоматологических клиник с улыбающимся доктором, веселым пациентом и слоганом: «Лечить зубы можно с удовольствием». Сейчас это уже ни у кого не вызывает сомнений. Иногда по старой памяти я вздрагиваю при мысли, что надо идти к зубному, а потом мне становится смешно. Ведь это полчаса отдыха в кресле, это не больно. Обезболивание стало возможно в стоматологии, потому что было востребовано обществом, потому что зубная боль мучает больше людей, чем суставная или онкологическая. Но поверьте, этих, других, тоже немало. Нам надо самим как можно громче сказать, что борьба с болью - это важно и востребовано, что это возможно, боль излечима и препараты, которыми снимают ее в зубоврачебных кабинетах, это те же самые препараты, которыми можно снимать и любую другую боль. Дозировки разные.
— Иногда возникает впечатление, что сами врачи не всегда понимают необходимость обезболивания…
— Медицина должна быть без боли вся. Операционные вмешательства должны быть без боли. Недавно моей близкой родственнице делали одну процедуру, очень болезненную, которая у нас проводится без анестезии. После нее хирург вышел и сказал родственникам: «Какая у вас терпеливая мама, она ни разу не пикнула, вы должны ею гордиться». Вы знаете, это ужасно, когда врач, вместо того чтобы обезболить, призывает меня гордиться тем, что женщина«не пикнула» во время процедуры.
Когда мы говорим с людьми из Минздрава о том, что обезболивание нужно рекламировать, они недоумевают: «Какая жизнь без боли? Человек начнет принимать обезболивающее, которое скроет симптомы другого заболевания, например, аппендицита. И что будет? Это опасно». Но вот мне в Facebook пришло сообщение от женщины о ситуации в Германии. Она переписала памятку больным, висящую на стене каждой палаты в немецкой клинике. Я вам прочитаю: « На стене в палате висит вот такое объявление: «Дорогой пациент, сильной боли не должно быть. Если вам больно, сообщите персоналу. Современные медикаменты позволяют хорошо обезболить человека. Измерьте интенсивность вашей боли от 0 до 10. Цель в том, чтобы вам было не больно или почти не больно, чтобы вы оставались активны».
Оказывается, в немецких клиниках существует «шмерц-офис» или департамент боли. Если обезболивающее не действует или действует плохо, то к пациенту приходит шмерц-менеджер и решает, что делать: менять лекарство, увеличивать дозировку или и то, и другое. На этой болевой шкале все реально помешаны, просят назвать цифру по три раза в день. 3 из 10 – это гут, 5 из 10 – уже нихт гут и надо что-то делать. Если больше 5 по болевой шкале, надо звать менеджера из департамента боли.
«Помешаны» они не потому, что очень любят людей, а мы не любим, а потому, что на обезболивание есть спрос. Пациент знает, что нестерпимая боль – это ненормально при сегодняшнем уровне медицины. И мы должны понимать, что у нас с вами не должно быть боли, как в зубоврачебном кресле. Если мы будем требовать, врачи будут делать.
фото: www.thestonerscookbook.com
нижнее фото: руководитель фонда помощи хосписам "Вера" Нюта Федермессер/tvrain.ru/
Что делать, если спина болит, а жить как «доктор прописал» нет ни времени, ни желания? Искать «золотую середину» - образ жизни, «устраивающий» больную спину. О своих поисках компромисса рассказывает социолог Дина Томбу.
Любимая русская забава - самолечение, мы сами себя лечим и калечим. Болит голова, и мы тут же «прописываем» себе обезболивающее. Одни глотают цитрамон, другие предпочитают анальгин. Однако забивая боль анальгетиками и спазмолитиками, мы рискуем усугубить болезнь.
В Европе ежегодные потери от мигрени составляют 111 миллиардов евро. 80% населения Земли хоть раз в жизни испытывали головную боль, у 30-35% голова болит постоянно. Почему в России эту болезнь считают мифом и как его развеять.