Мы в соцсетях

ВКонтакте
Twitter

Метки статей

наркотики алкоголь рейтинг дети антисанитария вода жара курение никотин смертность здоровье водка секс мусор пластик вредные привычки зависимость активность здравоохранение медицина алкоголизм наркомания спорт питание стресс отравление права потребителей климат экология психология досуг велосипед профилактика рак общество работа лекарства общепит старение экономика исследование ВИЧ/СПИД мужчины семья эпидемия память вакцина демография рождаемость статистика напитки радиация наука старость отходы Госдума молодежь инфекция воспитание закон человечество безопасность продукты питания табак лобби опрос еда права человека гигиена счастье реклама пьянство косметика онкология психика фальсификат культура мышление ценности загар образ жизни Минздрав ответственность бактерии качество технологии традиции общество потребления образование мифы консерванты политика погода смерть женщина игромания скандал среда боль органик анонс окружающая среда ЧП инвалидность чистота личность бросить курить пенсия сироты угрозы история добро насилие история успеха благотворительность благосостояние качество питания Олимпиада зло нравы социальная политика загрязнение воздух кино психиатрия потребление молодость подростки информация личный опыт религия школа пенсионная реформа наркотик солидарность эко сельское хозяйство кризис цены миграция форум импорт выставка просвещение фестиваль коронавирус

Обсуждаемые статьи

В Госдуме обсуждают отмену моратория на смертную казнь, КС не комментирует

Ладонный фиброматоз: что это такое и как его лечить

От «лонг-ковида» страдают десятки миллионов людей, а сколько от «длительного гриппа»?

Бес стагнации Как суеверие мешает экономическому развитию

Добавлено: 12 июля 2016

«Как вывести экономику РФ из кризиса? Дождаться прилета инопланетян»,— бородатый анекдот, похоже, обрел вторую жизнь. Все больше россиян верит в НЛО, колдовство и ясновидение. Но, как показывает опыт многих африканских стран, массовые молебны не спасают экономику от стагнации.

Текст: Владимир Рувинский

Астрологическим прогнозам верят 36% россиян, в вечную жизнь — 26%, в инопланетян — 32%, еще год назад эти показатели были на шесть-девять процентных пунктов ниже. Опрос, о котором идет речь, был проведен «Левада-центром» в декабре 2015 года и до сих пор полностью не опубликован. Не иначе, потусторонние силы помешали.

В России укореняется магическое сознание, отмечает директор «Левада-центра» Лев Гудков, то есть налицо отказ от понимания причинно-следственных связей — современной формы мышления. Ее в России активно вытесняет древняя мифологическая, в том числе за счет активного распространения религии. За 25 лет исследований «Левады-центра» доля тех, кто считает себя православным, выросла в четыре раза — до 77%. «Но никакой евангельской, христианской проработки сознания, убеждений, этики не происходит,— уверен Лев Гудков.— Получается, что обращение к православию — это своего рода заклятие от несчастий, а также некая страховка на жизнь после смерти». Это подтверждают соцопросы центра: Библию вообще не читали 61% россиян, в Бога верят всего 40%, а регулярно участвуют в церковной жизни лишь 4-7%. Иными словами действительно православных верующих в России не так много.

Запрос на магическую защиту (да и нападение тоже), по словам Льва Гудкова, растет. Согласно опросам «Левада-центра», в 1990 году в сглаз и порчу верили 38% россиян, в 2012-м — 59%, более свежих данных нет. Неудивительно, отмечает Гудков, что повсеместно распространились магические артефакты — иконки в машинах, обереги, амулеты. Эту роль играют и мощи святых — к ним в надежде на чудо выстраиваются многодневные очереди. Как показал опрос Института социологии РАН в 2013 году, 67% российских женщин обращаются за помощью к магам, гадалкам и экстрасенсам (правда, в этом признались всего 4% опрошенных мужчин).

В общем, если в честность предстоящих выборов в Госдуму верит 47%, то в колдовство — 48%, а в ясновидение — 55% (данные «Левада-центра» и ВЦИОМа).

В тренде и РПЦ. За последние годы православные церкви по всей стране совершили десятки молебнов в защиту от кризиса, терроризма, от падения цены на нефть (не помогло), а также в помощь фермерам и импортозамещению (тоже не очень). А в феврале 2016 года в Нижегородской области произошло историческое событие: бизнесмены Иван Арсеньев и Сергей Липустин, которым местная епархия задолжала 458 тыс руб. за проект котельной, предложили вернуть им часть долга молитвами за их здравие и благополучие (эта услуга платная). Местный арбитражный суд, не говоря уже о должнике, не нашел в этом ничего зазорного.

Экономика страха

Влияет ли магическое сознание на экономику? Безусловно да, показывают исследования и считают опрошенные социологи и экономисты в России и США. Показателен пример стран Африки, преимущественно христианских и мусульманских. В католико-протестантской Замбии, например, о росте курса квачи, в 2015 году упавшего к доллару на 50%, по просьбе президента молились на стадионах всей страной (не помогло).

Борис Гершман, доцент American University в Вашингтоне, изучил данные этнографических и статистических исследований с участием 25 тыс. человек в 19 странах Африки южнее Сахары (включая Танзанию, ЮАР, Камерун, Намибию, Мозамбик). В статье Witchcraft Beliefs and the Erosion of Social Capital («Вера в колдовство и эрозия социального капитала»), опубликованной в мае 2016 года в американском Journal of Development Economics, он утверждает: именно вера в сверхъестественное привела африканские страны к существенному отставанию в экономике и не позволяет им выйти из состояния крайней нищеты.

Главный момент — провоцируемый магией страх в обществе. «Вера в то, что некоторые люди обладают способностью намеренно причинять вред другим людям (или наращивать собственное богатство за счет других) сверхъестественными методами, порождает два вида страха,— поясняет Борис Гершман.— Во-первых, это страх оказаться околдованным (попасть под проклятие). Во-вторых, это страх быть обвиненным в колдовстве». В последнем случае обвинить могут любого, подчеркивает он, а наказание за это очень жесткое — от уничтожения или конфискации имущества до изгнания и убийства.

В Танзании, например, люди боятся, что их коллеги-бизнесмены будут практиковать колдовство, чтобы избавиться от конкурентов. Родители не позволяют детям перекусить у соседей (вдруг околдуют пищей) или общаться с незнакомцами (того и гляди нашлют порчу). С 1970 по 1988 год в стране, отмечается в работе Бориса Гершмана, было убито 3072 человека, обвиненных в колдовстве.

В ЮАР жизнь в принципе строится на презумпции преступного намерения — обвинить в этом человека могут не только соседи, но и друзья и родственники. Результат — в 1996-2001 годах в провинции Лимпопо линчевали более 600 человек, якобы колдунов и ведьм. Библия и Коран здесь не спасают: 96% участников исследования в стране идентифицировали себя как христианина или мусульманина. Из них верят в магию 57%. Единственное, что серьезно влияет на колдовские верования, это нищета и невежество: чем менее люди образованы, чем больше нуждаются в деньгах, тем легче им поверить в силу колдунов (хотя таких верующих много и среди тех, кто окончил среднюю школу и колледж).

Возникающий у людей страх, по словам Бориса Гершмана, «поощряет конформизм и препятствует индивидуальной инициативе, которая может привести к выделению индивида из общей "массы" и последующим наказаниям». Иными словами, страх, порождаемый магическим сознанием, разрушает доверие между людьми, к государственным и социальным институтам, формирует «параноидальную атмосферу в обществе». И вообще убивает социальный капитал — по определению профессора Гарварда Роберта Патнэма, это способность к коллективным действиям ради достижения общей цели. Социальный капитал — ценный ресурс экономического развития. Он благоприятствует инвестициям и торговле, укрепляет доверие между партнерами по бизнесу, помогает добиться подотчетности органов власти и повысить качество госуправления. Напомним, кстати, что в июне на XX ПМЭФ президент РФ отнес высокое качество госуправления к приоритетным целям экономической политики.

Конечно, магические верования отчасти подменяют функции общественных институтов (защита права частной собственности, суды). Кроме того, в африканских обществах, лишенных современных механизмов социальной поддержки, они представляют собой, как отмечает Гершман, «примитивную систему взаимного страхования». Работает это так: поскольку относительно богатые члены общества могут быть обвинены в колдовстве (применяемом для личного обогащения за счет других), страх подобного обвинения стимулирует перераспределение ресурсов в пользу относительно бедных членов общества. Таким образом, вера в колдовство помогает поддерживать порядок в социуме, препятствует возникновению серьезных конфликтов (например, из-за растущего неравенства) — по сути, консервирует общество на основе страха ради сохранения статус-кво. «Но цена этого механизма очень высока: отсутствие социальной мобильности и инноваций»,— заключает Борис Гершман.

Нехватка кадров

России для процветания отчаянно не хватает людей с развитым критическим (не мифологическим) мышлением, способных обнаруживать проблемы, искать и анализировать идеи для их решений. Для российских компаний, по данным Всемирного банка, эта проблема в тройке самых актуальных вместе с высокими налогами и коррупцией.

Дефицит квалифицированных кадров — один из ключевых факторов, тормозящих экономический рост и модернизацию страны, пишет научный руководитель департамента политической науки НИУ--ВШЭ Марк Урнов в работе «Россия: виртуальные и реальные политические перспективы».

Квалифицированный — это в первую очередь способный самостоятельно, без внешних указаний решать возникающие проблемы, следует из доклада Всемирного банка «Развитие навыков для инновационного роста в России», составленного на основе опроса 1500 компаний. Однако, отмечает Всемирный банк, в России качество образования при его формально высоком уровне не позволяет подготовить таких специалистов, особенно востребованных в инновационных компаниях. «Я в ВШЭ с 2004 года, я вижу, как снижается качество абитуриентов, а это один из самых сильных вузов,— говорит Марк Урнов.— В других университетах то же самое. И это сказывается на качестве выпускников».

Главная причина этого — в России на исходе ресурс естественнонаучного понимания мира, говорит Лев Гудков, которое шло от средней школы. «Вместе с православием насаждается креационизм, происходит фундаменталистко-религиозная обработка сознания»,— отмечает он, подчеркивая, что в результате люди приходят не к христианству, а к укреплению суеверий и магического представления о мире.

Усугубляет проблему укоренившаяся система школьного обучения, нацеленная на зазубривание и правильные механические ответы ради оценки. Перековать выпускников этой системы в вузах практически невозможно. Добавить к этому экономический кризис и плохие условия для бизнеса, низкое качество государственных институтов, и станет понятно, почему в России, по данным ОЭСР, доля компаний, внедряющих технические инновации, в 2009 году составляла 9,4% (а в связи с отъездом IT-компаний в последние год-два и того меньше). Это радикально меньше, чем в среднем по странам ОЭСР (50%) и тем более у лидера — Германии (70%).

Дефицит научных кадров делает проблему еще серьезнее. За последние 20 лет Россию покинули 70-80% ведущих математиков и 50% ведущих физиков-теоретиков, подсчитали Сергей Рязанцев и Елена Письменная в работе «Эмиграция ученых из России: циркуляция или утечка умов». Основные причины эмиграции — низкая оплата труда, плохая материальная и технологическая база исследований. Особенно сильна утечка умов из областей науки с наибольшим инновационным потенциалом. По оценкам Национального научного фонда США, каждая третья разработка Microsoft — дело рук и голов программистов-выходцев из РФ. Тем временем в России на естественнонаучных факультетах вузов, включая МГУ и МИФИ, рассказывают о божественной природе благодатного огня и «плохих» паразитах, появившихся в результате грехопадения. При таком развитии событий скоро утекать станет нечему.

Кроме того, социальный капитал, ядро которого — доверие, в России очень низкий. По данным World Value Survey, только 23% россиян склонны доверять окружающим (против 76% в Швеции). «Люди доверяют, по нашим опросам, только ближайшему окружению,— говорит Лев Гудков.— Поэтому в России очень низкий горизонт планирования, то есть возможность расчета своей жизни — это, в свою очередь, обуславливает нежелание и неспособность к сберегательному поведению, инвестиций в себя».

При этом само доверие может стать ловушкой и не спасти от обмана, как это было, например, с Внешпромбанком (политики и артисты несли сбережения в «банк для своих», а банкиры просаживали деньги на яхты и прочие увлечения). По словам Льва Гудкова, Россия в этом смысле стоит в одном ряду со странами, которые пережили социально-политические, этнические и этно-конфессиональные конфликты,— «это фрустрированные и атомизированные общества». Африканские страны, прошедшие за последние десятилетия через геноцид и этнические чистки, войны и перевороты, сюда вполне вписываются. Их опыт показывает, что выйти из заколдованного круга недоверия сложно, поскольку, как отмечает Борис Гершман, «верования в колдовство и отсутствие доверия, вероятно, взаимно поддерживают друг друга».

Мракобесие в помощь

Рост магического сознания в России стал заметен в 90-е — тогда на сцену вышли Чумак, Кашпировский и прочие оккультисты, эзотерики и шарлатаны. Причина этого, отмечает Лев Гудков,— крах представлений о себе, обществе и мире, системы ценностей, вызванный распадом СССР. Люди в массе своей были дезориентированы, говорит глава «Левады-центра», а после 70 лет тоталитарного режима их зависимость от окружения была очень высока. В 1990-е шла насильственная индоктринация, усиливалось чувство беспомощности. «Компенсация этого произошла в форме роста мракобесия, потребности в чуде, лидере, вожде, а также перекладывания на них ответственности за происходящее»,— указывает социолог. По его мнению, сегодня большинство россиян ждут помощи от внешних сил — государственных, хтонических или оккультных. Не случайно люди почти никому не доверяют, кроме президента, говорит Гудков.

Мракобесие проявляется в закрытости, догматизме, реакционности в науке, политике, образовании, экономике и социуме в целом. Идеологически все это облечено в форму консерватизма, рассказывает Евгений Гонтмахер, замдиректора по научной работе Института мировой экономики и международных отношений: «К нему относят российские традиционные ценности, духовные скрепы, которые, что важно, так и не сформулированы».

А не сформулированы они потому, что пока сознание россиян — это, по словам Гудкова, «амальгама самых разных представлений с атрибутами православия». Евгений Гонтмахер видит пример здорового консерватизма в Европе и США: «Он закрепляет уже имеющиеся эффективные демократические институты и механизмы, позволяет им дальше развиваться и не дает обрушиться, как было в Германии при Гитлере».

Но, когда закреплять нечего, и речь заходит о том, чтобы вернуться к чему-то архаичному — мол, тысячу лет назад было лучше, это к консерватизму не имеет никакого отношения, убежден экономист. Поэтому «законы Яровой» (в том числе определяющие наказание за «несообщение о преступлении» и вменяющие в обязанность операторам связи хранить все переданные данные) — это по сути мракобесие, которое представляет собой «необоснованный консерватизм», говорит Евгений Гонтмахер.

Без политиков вера в потусторонние силы не получила бы в России такого распространения, соглашается Евгений Ясин, научный руководитель НИУ-ВШЭ. По сути, рост мракобесия — побочный эффект от усилий элит не допустить разброда в стране, риск которого, считают Ясин и Гонтмахер, входящие в Комитет гражданских инициатив, вполне реален.

Росту и укоренению мракобесия в России способствует как минимум два обстоятельства. Во-первых, низкое качество госуправления. По оценке Льва Гудкова, разрыв в интеллектуальном уровне, образовании, кругозоре у элиты и народной массы сегодня минимален. Причина — отрицательный отбор: «Во власть отбираются те, кто не составит конкуренции». А значит, с каждым разом отбор все хуже. По его словам, некоторые представители власти по определенным характеристикам даже примитивнее среднего класса. Это подтверждает исследование Валерии Касамары и Анны Сорокиной из НИУ--ВШЭ. В 2009 году они проинтервьюировали 31 депутата Госдумы и 100 московских бездомных, задавая им одни и те же вопросы. Ответы в двух группах давались практически одинаковые — не только по идеям, но и по стилистике речи, отмечается в их работе «Образ России и ее будущего: политическая элита vs представители социального дна».

Во-вторых, властные элиты в силу сложившейся политической системы заинтересованы в сохранении статус-кво. Одна их часть преследует корыстные цели и боится уйти. «Типовой чиновник контролирует финансовые потоки, имеет при этом хорошую недвижимость — в России и за рубежом, автомашины,— рассуждает Евгений Гонтмахер.— Чтобы содержать все это, нужен какой-то cash-flow — постоянный поток денег, которые он получает (через жену, зарабатывающую в десять раз больше) благодаря своему месту». Если чиновника уволят, денежный поток прекратится, а сам заработать столько он не в состоянии. Другая часть — менее коррумпированная — понимает, что попытка пойти наперекор системе чревата «вылетом» из элиты, крахом карьеры, а возможно, и угрозой для личной безопасности.

И чтобы не лишиться карьеры и доходов, они подстраиваются под небольшую, но активную группу «реальных мракобесов» во власти, как их называет Евгений Гонтмахер. Говорят они одно, а на деле тормозят любые реформы, противодействуют улучшению делового климата, формированию открытого общества и развитию человеческого капитала.

Простой пример — импортозамещение. «Государство решает закрыть отрасль тогда, когда есть группы интересов, выступающие за ее закрытие,— говорит профессор экономики РЭШ Наталья Волчкова.— А эти группы интересов, как правило, имеют от закрытия этой отрасли прибыль». То есть люди владеют в России предприятиями в той или иной отрасли и зарабатывают на росте спроса на отечественную продукцию. По той же схеме, говорит профессор, становится закрытой наука в России. «Это как раз способ закрыть свою область от конкуренции извне»,— замечает Волчкова. Последствия здесь такие же, как и в случае с протекционизмом в торговле: «Снижается разнообразие производимых идей-товаров, ухудшается их качество, меньше инвестиций делается в развитие идей-товаров, снижаются темпы роста экономики».

По мнению Евгения Ясина, научного руководителя НИУ--ВШЭ, «мракобесие обывателей — продукт пропаганды». «Это выражение стремления людей во власти удерживать ее, нарастить свое влияние,— говорит он.— Они так действуют, поскольку других механизмов, основанных на демократических методах, в России прочно не заведено». Кроме того, отмечает Борис Гершман, вспоминая маккартизм в Америке, возрождение суеверий в атмосфере паранойи и страха (перед ведьмами, коммунистами, американцами, мусульманами, иммигрантами) «может намеренно использоваться в целях мобилизации электората или формирования определенного типа общественных настроений».

Насаждению мракобесия, по словам Гудкова, способствует также подавление общественных дискуссий, устранение независимых авторитетов, мнений, в том числе научных и моральных.

Возможно, механизм еще проще — потакание мифологизированному сознанию вытесняет склонность к критическому мышлению. А значит, сохранение статус-кво, равновесия, пусть и на дне, становится куда более простой задачей. Внешняя стабильность сохраняется, но за это приходится платить, как и многим странам Африки. И добиться качественного роста экономики, а не просто роста ВВП от нефти и газа без инвестиций в «экономику знаний», в человеческий капитал не получится.

источник: «Деньги»

фото: www.theamericanconservative.com

Версия для печати

Метки статьи: экономика, мышление, образование, нравы

Добавить в избранное

Ссылка для размещения

Хочешь стать автором статей?

К списку статей

Комментарии:

Логин
Пароль
Пароль еще раз
Адрес e-mail
Пол
Защита от автоматической регистрации
	Введите слово, указанное на картинке Обновить картинку

Бес стагнации Как суеверие мешает экономическому развитию

Читайте также: