В вашем браузере не включен Javascript
Напишите нам
Последнее обновление
04.01.2024, 01:50
Мы в соцсетях
  • ВКонтакте
  • Twitter
Метки статей
наркотики алкоголь рейтинг дети антисанитария вода жара курение никотин смертность здоровье водка секс мусор пластик вредные привычки зависимость активность здравоохранение медицина алкоголизм наркомания спорт питание стресс отравление права потребителей климат экология психология досуг велосипед профилактика рак общество работа лекарства общепит старение экономика исследование ВИЧ/СПИД мужчины семья эпидемия память вакцина демография рождаемость статистика напитки радиация наука старость отходы Госдума молодежь инфекция воспитание закон человечество безопасность продукты питания табак лобби опрос еда права человека гигиена счастье реклама пьянство косметика онкология психика фальсификат культура мышление ценности загар образ жизни Минздрав ответственность бактерии качество технологии традиции общество потребления образование мифы консерванты политика погода смерть женщина игромания скандал среда боль органик анонс окружающая среда ЧП инвалидность чистота личность бросить курить пенсия сироты угрозы история добро насилие история успеха благотворительность благосостояние качество питания Олимпиада зло нравы социальная политика загрязнение воздух кино психиатрия потребление молодость подростки информация личный опыт религия школа пенсионная реформа наркотик солидарность эко сельское хозяйство кризис цены миграция форум импорт выставка просвещение фестиваль коронавирус
 
Обсуждаемые статьи
 
Популярные статьи

Доноры - детям

Фонд помощи хосписам

Волонтеры в помощь детям сиротам. Отказники.ру

Варианты для девиантов Как реабилитировать неблагополучных людей с расстройствами личности

Добавлено:
Психоневрологический интернат, тюрьма, психушка – вот что ждет в России людей с девиантным поведением. У многих из них за спиной травмирующее детство, пьющие родители, однако комплексной системы помощи таким людям в России нет. Создание специальных центров и реабилитация тысяч людей обойдется обществу гораздо дешевле, чем их пожизненная изоляция, считает психолог и волонтёр Мария Сиснева. 
За последний год ко мне, как к психологу, обратились за помощью и консультацией в трех разных случаях, связанных с поведенческими и личностными расстройствами. На мой взгляд, эти случаи являются практически неподъемными в рамках традиционного психологического подхода. Они нуждаются в особых мерах реабилитации и в комплексном сопровождении.
История 1 Хулиганка от рождения?
В 2008 году в больнице им. Алексеева я познакомилась с молодой женщиной, которая воспитывалась в коррекционном детском доме, а потом попала в психоневрологический интернат. Назовём ее Ириной. История этой женщины меня поразила. С той поры я часто ее навещаю в качестве волонтёра. Не знаю, хватило бы моей квалификации, чтобы работать с ней в качестве психолога. Но за профессиональной помощью она ко мне никогда не обращалась. Мое участие в ее жизни заключается именно в посильной помощи и поддержке. 
В этом году Ирине исполнилось 40 лет, но выглядит она гораздо моложе своих лет. Думаю, это потому, что она никогда не несла никакой ответственности за происходящее в ее жизни. Она – взрослый подросток. Высокая, тонкая, спортивная. Короткая стрижка. Одевается, по моде, принятой в интернатах: неяркая спортивная одежда, широкая майка, бесформенные штаны. Прячет любые признаки женственности. 
Как часто бывает в подобных случаях, Ирина происходит из семьи, где родители злоупотребляли алкоголем, а мать, по ее воспоминаниям, била ее. Ирина помнит, как в возрасте двух-трех лет её забрали у матери органы опеки. В детстве, по ее словам, она была очень подвижной, неусидчивой, много хулиганила. Поэтому и попала из обычного детского дома в коррекционный. Училась в школе специального типа. Сохранила в памяти много травматических воспоминаний раннего детства и своей жизни в детском доме. Регулярно за плохое поведение попадала в детские психиатрические больницы. После окончания школы Ирину по решению психолого-медико-педагогической комиссии направили в психоневрологический интернат. По ее словам, решение комиссии было обусловлено, прежде всего, тем, что во время заседания одна из воспитательниц обвинила её в хулиганском поведении. Это вывело Ирину из себя, и она потеряла самоконтроль.
С момента поступления в интернат Ирина ни одного дня официально не работала. За антисоциальное, хулиганское поведение её регулярно госпитализировали в психиатрические больницы. Были у неё и проблемы с алкоголем, и акты аутоагрессии (в частности, она пыталась повеситься, тыкала в себя ножом, тушила о себя сигареты). В 2007 году после обращения руководства интерната суд принял решение о лишении Ирины дееспособности. Позже с помощью адвоката Гражданской комиссии по правам человека Юрия Ершова решение это отменили: во-первых, его вынесли в отсутствие Ирины, а во-вторых, ее не ознакомили с материалами дела. 
Но возвращение дееспособности мало что изменило. К сожалению, мне не удалось убедить Ирину найти какое-то занятие, и выйти на работу, хотя бы на полставки. При этом она порой добровольно работает в тех психиатрических больницах, куда её госпитализируют, причем бесплатно: помогает санитаркам с уборкой, стиркой и прочими каждодневными обязанностями. Но делает это она только при условии хорошего отношения к ней медицинского персонала. К сожалению, и такая «трудотерапия» Ирине быстро надоедает. Заинтересовать ее надолго  пока не получается. 
Она по-прежнему хулиганит. Из-за крайней неуживчивости ей выделили в интернате отдельную комнату. Другие проживающие ее побаиваются. Ирина может подраться, отнять что-нибудь у слабого. Часто под влиянием эмоций принимает вредные, нелогичные решения, и так же импульсивно отказывается от конструктивных, полезных решений. Ирина часто лжёт, в том числе и мне. Нередко слова или поступки окружающих людей вызывают у неё буквально взрыв раздражения. Главный аффект – гнев. По её словам, основная  причина такой реакции - глубокое недоверие к людям.
Знакомый детдомовец как-то обронил фразу: «Наверное, многие из вас скажут - расстрелять. Без права на жизнь». Я же испытываю к Ирине сочувствие. Мне понятны травматические, трагические корни ее сегодняшнего состояния, его физиологические причины. Но я не знаю, чем еще могу ей помочь. Даже если бы у меня была возможность регулярно проводить с ней психологическую работу, это едва ли изменило ситуацию. Здесь необходимы комплексные реабилитационные меры, специально организованная система помощи – медицинской, социальной, психологической, духовной. Но такой системы помощи нет. Насколько я знаю, нет ни одного заведения, которое специализировалось бы именно на реабилитационной и адаптационной помощи людям с личностными расстройствами и расстройствами поведения (например, вследствие хронической травматизации). 
Для начала Ирине надо жить в таких условиях, чтобы она сама не страдала и не доставляла страданий другим; чтобы у неё была возможность работать, участвовать в полезной деятельности, чтобы постепенно развивать такие стороны своей натуры, как продуктивность и нужность. Я убеждена, что эти качества вложены Богом в каждого человека, хотя в данном случае они забыты и разрушены. Через совместную деятельность и специально организованные психотерапевтические группы и тренинги социальной адаптации Ирина могла бы постепенно познать иные коммуникации с людьми, а не только основанные на агрессии, унижении и подчинении. 
Однако такой системы помощи в России нет, психоневрологический интернат ничего подобного предложить не может. И не по какой-то злой воле врачей или администрации. У сегодняшних ПНИ просто нет возможностей для полноценной, современной, эффективной адаптации, реабилитации, коррекции. 
Недавно интернат снова подал иск о признании Ирины недееспособной. К сожалению, в случае Ирины и подобных ей людей лишение дееспособности из меры вынужденной становится актом дисциплинарного воздействия. Изменится ли ситуация к лучшему, если ее лишат дееспособности? Очевидно, ее состояние это вряд ли улучшит, разве только облегчит жизнь окружающих, так как у врачей снова появится возможность контролировать прием психотропных препаратов. Возможности социальной адаптации для Ирины будут закрыты навсегда.
Воспитанная в коррекционном детском доме и проживающая в психоневрологическом интернате, она вряд ли способна вести самостоятельную социальную жизнь. Я вижу, например, что она хорошо ориентируется в ценах на продукты и хорошо считает небольшие суммы денег. Но распоряжаться крупными суммами или делать большие покупки она не умеет. Налицо и ее социальная некомпетентность во многих других областях. Полное лишение дееспособности закрывает все дороги, по которым можно было бы сделать пусть и небольшие, неуверенные шаги к социальному принятию. 
История 2 Пить он бросит, но надолго ли?
Второй человек, о котором я хочу рассказать, мой клиент Алексей, с которым я провожу регулярные психологические консультации последние полгода. В течение девяти месяцев он находился в хорошем реабилитационном центре для людей, попавших в зависимость от алкоголя и наркотиков. 
Алексей не только тезка актера Алексея Панина, но и внешне очень похож на него. Такое простое и одновременно хитроватое русское лицо. С отпечатком многолетних загулов, с доверчивым взглядом голубых глаз, которые в мгновение могут потемнеть от гнева. 
За плечами тяжелое детство в неблагополучной семье, вторая чеченская война, зона, бродяжничество, быстро сформировавшаяся алкогольная зависимость. Картина личностного и поведенческого расстройства не так бурно проявляется, как, скажем, у Ирины. Но в чем-то они схожи. Неуживчивость. Крайняя степень недоверия к людям. Сильные вспышки вербальной и косвенной агрессии (в прошлом – отчаянные драки, поножовщина). Неумение строить конструктивные отношения с людьми – в реабилитационном центре, в группах психотерапии, на трудотерапии, при попытках устроиться на работу. Регулярные приступы сильного раздражения и гнева. Единственный доступный способ самоконтроля – развернуться и уйти от фактора раздражения. Крайняя степень эгоцентризма и импульсивности. Отсутствие эмпатии. Беспочвенные фантазии о собственной силе и контроле над другими людьми. Постоянные попытки манипулировать окружающими. Беспричинная самоуверенность, приводящая к неумным, деструктивным решениям. Отказ от компромиссов. Неумение, нежелание, категорический отказ обратиться за помощью даже в элементарных вопросах. Все эти проявления препятствуют хотя бы частичной социальной адаптации. 
В реабилитационном центре для людей, страдающих алкоголизмом и наркоманией, соответственно, все меры направлены на коррекцию и лечение зависимости. И да, вот уже почти год Алексей не пьет. Но его поведенческие паттерны и личностные смыслы от этого нисколько не изменились. То есть вообще нисколько! Разве что за время пребывания в центре Алексей ни разу не допустил физической агрессии по отношению к окружающим, хотя вербально выражался очень жестко. 
Выйдя из центра, Алексей так и не возобновил отношений с родственниками, перед которыми виноват и должен был бы извиниться. В его глазах извинение читается, как унижение и признание себя проигравшим. Вместо этого он нашел себе женщину, простую и немолодую, - практически беспроигрышный вариант устройства для мужчины, испытывающего жизненные трудности. Однако и новая подруга через месяц совместной жизни уже не выдерживает! Главная проблема – неспособность Алексея удержаться ни на одной работе, крайняя конфликтность, участие в драках. По его словам, «нервы искрят, как оголенные провода». 
Психологи из психотерапевтических групп, священники, социальные работники и я сама как психолог, работающий с ним индивидуально, мы все чаще задаемся вопросом: «Есть ли польза от нашей с ним работы?» Положа руку на сердце, отвечаю: практически нет. Специалисты реабилитационного центра работали не с личностными и поведенческими расстройствами, давшими толчок к возникновению зависимости (и ко многим другим его проблемам), хотя косвенно воздействовали на них, а с зависимостью. То есть мы работали со следствием, а не с причиной. Коррекция личностных и поведенческих расстройств не является основной задачей в реабилитационных центрах России, они для этого и не предназначены. 
Людям, страдающим личностными и поведенческими расстройствами, надо предлагать  другие, соответствующие их проблемам формы помощи. Девиантное поведение (в частности, антисоциальные формы агрессии) долго и трудно поддается психотерапии, реабилитации, коррекции. Между тем, все это время человеку нужно где-то жить и как-то трудиться, не нанося ущерба себе и окружающим.
К сожалению, когда Алексей вышел за стены реабилитационного центра, он быстро вернулся к асоциальному образу жизни. С большой степенью вероятности он может снова начать употреблять алкоголь, попасть в тюрьму или психиатрическую больницу. Других заведений, предназначенных для таких людей, у нас просто нет.
История 3 Куда ведет кривая колея
Работник реабилитационного центра спросил, могу ли  я встретиться с женщиной, у которой возникли  проблемы с поведением сына. Ради того, чтобы получить помощь, она специально на выходные выберется в Москву. Я не сильна в детской психологии, но могла бы после ознакомительной беседы направить мать и ребенка к подходящим специалистам. В тот момент я подумала о семейно-системной терапии и других возможностях.
История такова.  Денис – десятилетний мальчик, старший сын в многодетной семье. Очень симпатичный, смуглый, с русыми кудрями какого-то необыкновенного орехового отлива и с глазами цвета зеленого крыжовника. Просто красавец! А вот выражение лица у него невеселое: он либо грустен и замкнут, либо злится. 
 Несколько лет назад его родители развелись, и мама встретила другого мужчину, к сожалению, пьющего. Стали пить вместе. О том, что происходило в стенах их квартиры, Денис не рассказывает. Но он признался, что потерял уважение к матери. И больше не  будет ее слушаться, потому что долгое время ему пришлось быть и мамой, и папой для себя и младших детей.
Итог материнского пьянства горек: поведение мальчика драматическим образом изменилось. Он забросил учебу, у него разладились отношения со сверстниками. Он стал очень агрессивен, особенно по отношению к ровесникам и младшим школьникам. С взрослыми он хотя бы немного сдерживается. Но не с родными. Он страшно , по-мужицки цинично и грубо, оскорбляет мать. Она боится, что недалек тот день, когда сын поднимет на нее руку.
Сыновий бунт и заставил ее очнуться. Видимо, не зря семейно-системные терапевты утверждают, что проблемное поведение ребенка – это попытка спасти  родителей или их отношения. Мать уже год в состоянии ремиссии, алкоголь вообще не употребляет. Соответственно, стала уделять гораздо больше внимания детям.
Но на поведение Дениса такие изменения, увы, не влияют. Он словно попал в кривую колею, которая уводит его все дальше и дальше. Постоянные драки. Причем драки расчетливые (он, прежде всего, обижает слабых). Бесконечное вранье. Прогулы. Побеги из дома. Бродяжничество. В школе Дениса оставили на второй год. Для него это было страшно унизительно! Ситуация ухудшилась, потому что ровесники стали над ним посмеиваться. Высокий, крупный, он  выглядит смешно среди новых одноклассников. Мальчик полностью закрылся от мира. Чувствуется агрессивное недоверие к взрослым и презрение к тем, кто слабее. Апогеем стал эпизод, когда Денис пришел в класс с ножом и  угрожал другим детям. Терпение администрации школы лопнуло. И их можно понять! Маме объявили, что следующий агрессивный эпизод станет последним: ребенка выгонят из школы.
Пытаясь помочь Денису, мы обратились в христианский приют для детей-сирот в надежде, что смена обстановки, жизнь в новом сообществе  положительно повлияет на мальчика. Но мальчик не сирота. И отправка в сиротское учреждение, отлучение от семьи может еще сильнее травмировать его. А уж узнав о его «подвигах», нам и вовсе отказали. С большим сочувствием и озабоченностью, но отказали. Потому что это заведение не предназначено для детей с девиантным поведением. Воспитатели опасаются за благополучие других детей. И, наверное, по-своему они правы.
Обращались мы и в православную гимназию. Проведенные учителями тесты показали, что школьные знания Дениса еле-еле удовлетворяют показателям первого класса. Директор гимназии отнесся к ситуации с пониманием, но не советовал отдавать ребенка к ним в первый класс. «Это не выход, «мальчик может заработать чувство неполноценности», - сказал он. А взять его в четвертый класс они не могут, слишком велика пропасть в знаниях, нужны дополнительные усилия и репетиторы. 
Ситуация осложняется тем, что семья Дениса живет в Калужской области. Семейные психологи в социальных центрах и специальные подростковые программы  для них территориально недоступны. Тем не менее, мы сейчас ищем и рассматриваем разные варианты: кадетский корпус, коррекционная школа и т.п.
Многие знакомые и родственники Дениса настроены пессимистично. В мрачных прогнозах фигурируют колония для малолетних преступников, школа-интернат, детская психбольница. Тем временем, у мамы Дениса снова случился запой. Видимо, в ближайшее время ребенком заинтересуются социальные службы. Изъятие его из семьи и помещение в детский дом только усугубит ситуацию. Дальнейший сценарий несложно угадать: проблемных детей с хулиганским поведением и отстающих в учебе обычно переводят в детские дома специального типа, они получают «подходящий » диагноз. Переименование детских домов в «центры семейного устройства на практике пока ничего не изменило.
Негодные и неугодныеПсихолог Мария Сиснева о реабилитации социально неблагополучных людей - портал "Здравком"
Раз уж так сошлись звезды, и ко мне обратились за консультацией в трех таких сложных случаях, я  поместила объявление на страничках психологических сообществ в социальных сетях: «Коллеги, кто-нибудь слышал о реабилитационных центрах или программах для детей и взрослых с антисоциальным (девиантным) поведением?»
Прежде всего, меня интересовали программы, специализирующиеся именно на личностных расстройствах, а не на сопутствующих проблемах типа наркологических или  социальных. 
К сожалению, я не получила никакой существенной информации. Сбылись мои грустные предположения: таких центров нет, такие программы не проводятся. Участники дискуссии  отмечали, что для подростков, живущих в крупных городах, еще можно найти какие-то варианты. Но и эти варианты мало работают с патологией развития личности. Это коррекция, направленная только на антисоциальное и асоциальное поведение: наркомания, воровство, алкоголизм, бродяжничество. То есть это коррекция поведения, а не терапия его причин.
Кто-то порекомендовал направлять взрослых «девиантов» на обследование в известную психиатрическую клинику. Действительно, описанные симптомы невозможно полностью отнести к проблемам чисто психологического свойства. Но невозможно их назвать и медицинскими. Детство в тяжелых условиях, психические травмы высокой интенсивности и длительного воздействия, «выключение» человека из социума, - все это не имеет прямого отношения к медицине. Только полное обследование (и тщательное изучение истории каждого такого человека) поможет провести дифференциальную диагностику, установить все причины затруднения адаптации и определить оптимальные способы работы.
И что дальше? Центров, способных предложить комплексную помощь, у нас нет. К сожалению, я не нашла ни одного. Повторюсь: личностные и поведенческие расстройства плохо поддаются лекарственной терапии. Необходима работа в рамках медико-психо-социо-духовной модели. И работа очень длительная. Все это время пациент должен жить в таком центре (или поселении), иметь возможность трудиться, пробовать строить отношения и т.п.
А пока перспективы печальны  – коррекционная школа, психоневрологический интернат, тюрьма, колония, недобровольное или принудительное психиатрическое лечение… Кто-то стал от этого лучше? Кто-то сошел с «кривой дорожки»? Кого-то это остановило?
Экономисты, я думаю, дадут однозначный ответ: создание таких центров обойдется дешевле, чем пожизненное содержание человека в интернате, его многократное лечение в психбольнице или пребывание в тюрьме. Не будем забывать и о возможных преступлениях и их последствиях: человеческих, социальных, экономических.
Изоляция, исключение, замалчивание проблемы, отсутствие помощи – эти факторы известный американский философ Джудит Батлер, много пишущая о положении маргинальных групп, называет « механизмом социальной меланхолии». Сегодня против маргинальных групп используются не только откровенные дисциплинарные и репрессивные меры, но также и политика молчаливого исключения, индифферентности, непризнания нужд. Общество не замечает или относится формально к страданиям маргинальных групп. Подобное игнорирование социально неблагополучных, уязвимых групп и индивидов многократно усугубляет их психологические страдания, лишает даже призрачного шанса на изменения – в судьбе и в отношении к ним общества.
Этой статьей Марии Сисневой мы открываем дискуссию о перспективах реабилитации и социальной адаптации людей с личностными расстройствами, и предлагаем высказаться всем желающим.
верхнее фото: www.health.am
нижнее фото: психолог Мария Сиснева
Версия для печати

Метки статьи: общество, права человека, инвалидность

Комментарии:

Читайте также:

Премьер-министр Владимир Путин лично ответил на жесткую критику блоггера, который в нецензурной форме охарактеризовал работу правительства по тушению пожаров в Центральной России. Путин назвал блоггера «молодцом».

Согласно статистике Минздравсоцразвития, в июле из-за аномальной жары смертность в России выросла на 8,6%, а в Москве на 50,7%. В абсолютных цифрах – это 40-50 тысяч смертей, подсчитал экономист Игорь Николаев. Можно ли было избежать столь огромного числа смертей?

Антиалкогольную компанию снизу проводит в Ростове-на-Дону неизвестная молодежная группировка. С криками «Русский не бухает» ее участники нападают на людей, распивающих алкоголь на улице, и избивают их. Одновременно стены и заборы города украсили многочисленные надписи «Русские не пьют» и «Русский, хватит бухать!».