Перед заседанием президиума Госсовета в Иркутске, посвященного вопросам борьбы с наркоманией среди молодежи, председатель Государственного антинаркотического комитета, директор Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (ФСКН) Российской Федерации Виктор Иванов рассказал «Ъ» о законодательных инициативах ФСКН. Служба продвигает идею лечения наркоманов в качестве альтернативы их лишению свободы за нетяжкие преступления, а также тестирования учащихся на употребление наркотиков. Господин Иванов считает, что результаты тестов нельзя будет использовать против детей, поскольку предназначены они исключительно для их родителей.

— Проведенный недавно в Дагестане опрос среди учащихся общеобразовательных учреждений (было опрошено 63 тыс. респондентов) показал, что контингент наркозависимых омолаживается: большинство школьников первый раз пробуют наркотики уже в 9-10-х классах, участились случаи приобщения к наркотикам детей восьми-десяти лет. В правительстве республики говорят, что эта проблема стоит гораздо острее, чем даже противостояние с боевиками... 

— В отличие от терактов, которые приковывают большое внимание общества, проблемы, связанные с употреблением наркотиков,— менее заметны. Наркотики — это такая медленная, тихая, ползучая деградация и смерть. Вот в этом их особая опасность. Именно поэтому ООН через свое управление по наркотикам и преступности и Международный комитет по контролю над наркотиками занимаются плотнейшим мониторингом наркоситуации во всем мире. В конце 2007 года президентом России было принято решение о создании Государственного антинаркотического комитета — межведомственного органа, который позволил бы рассматривать эту проблему всесторонне. Не только через призму работы такой полицейской организации, как ФСКН России, потому что только силовыми методами эту проблему никогда не решить. Это многоаспектная задача, связанная с профилактикой, сокращением спроса на наркотики, лечением наркопотребителей и их реабилитацией с целью возвращения в общество. 

— Проблема раннего употребления наркотиков актуальна только для Кавказа? 

— Мы отмечаем это везде. Более того, наркомания стремительно молодеет, растет число случаев, как утверждают врачи и специалисты-психиатры, экспериментирования с наркотиками и наркосодержащими препаратами в возрасте уже до десяти лет. 

— Пробуют? 

— Да, начинают пробовать. Ведь молодые люди — это наиболее ищущая часть общества, которая пытается утвердиться, показать себя взрослее... Поэтому, кстати, мы редко наблюдаем наркопотребителей в возрасте свыше 40-45 и тем более 50 лет. Во-первых, потому что употребление наркотика ведет к раннему уходу из жизни. А во-вторых, взрослые уже понимают, в чем заключается эта опасность, и не экспериментируют с такими вещами. 

— На том же Кавказе, да и в других регионах люди, не получая помощи от государства, сами придумали методы борьбы с наркоманией, изолируя потребителей. Их сажают в ямы, приковывают к батареям... Таким образом можно вылечить? 

— Дискуссию о том, можно вылечить или нельзя, я считаю непродуктивной. Более того — вредной. Рецидивы, безусловно, возможны, но в нашем общественном понимании наркомания, конечно, излечима. 

Наркопотребление имеет глубокие социальные корни, поэтому освобождение от наркозависимости должно иметь комплексный характер. Если человек попал в жесткую наркозависимость и начинается процесс его излечения, то, как правило, он протекает в три этапа. Первый сугубо медикаментозный — это детоксикация организма. Он, как правило, занимает две недели. Второй этап, который должен обязательно следовать за этим,— это лечение психопатологических расстройств, вызванных употреблением наркотиков. Это еще два месяца. Но и этого мало, поскольку человеку требуется уже определенная подготовка к возвращению в большой социум, в нормальную жизнь. В течение полугода, а то и года он должен пожить в реабилитационном центре в отрыве от того социума, где он стал наркопотребителем. Закрепить навыки нормальной здоровой жизни. 

Я был в Калифорнии, где встречался с представителями двух организаций, которые практикуют такую деятельность уже на протяжении свыше 30 лет. Они добиваются очень высокого процента ремиссии. 50%, а иногда и более наркозависимых возвращаются к нормальной жизни, у них формируется стойкое неприятие наркотиков, они понимают отрицательные последствия этого и у них закрепляются навыки здоровой жизни. 

У нас же подобной системы нет. Например, наркодиспансеры функционируют вне системы реабилитации, то есть, по сути, работают в режиме вспомоществования наркоманам. Когда наркоману совсем плохо, у него жесточайшая абстиненция, он идет в наркологический диспансер. Там его «промывают», «прочищают» — и дальше он возвращается к своей обычной наркоманской жизни. 

— То есть вы сами признаете, что процессы затягиваются если не на годы, то на многие месяцы, а в таких организациях, как «Город без наркотиков», все происходит гораздо быстрее и, как мне кажется, эффективнее... 

— Дело в том, что на сегодняшний момент в законодательстве РФ отсутствует правовой механизм, который бы побуждал наркопотребителей к освобождению от подобной зависимости. Скажем так, подталкивал к этому. На сегодня это оставлено на усмотрение самого наркопотребителя. Но, уповая на его решение, мы должны реально понимать, что его здравомыслие коренным образом подорвано психиатрической зависимостью и патологической жаждой вновь и вновь получать удовольствие. Поэтому они и не идут лечиться. А общество узнает о том, что то или иное лицо употребляет наркотики (особенно на начальной стадии), когда наркопотребитель вступает с обществом в конфликт. Это фиксируется на дискотеках, концертах, в каких-то других общественных местах. А власти на это реагируют весьма своеобразно. Представитель власти, как правило, сотрудник органа внутренних дел, фиксирует этот факт, составляется протокол об административном правонарушении, выписывается штраф. Средний размер штрафа, как мы посчитали, составляет порядка 600 руб. И дальше он отпускается с миром. Таких людей ежегодно мы выявляем около 150 тыс. И каждому из этих 150 тыс. по очереди говорится: больше так не делайте. 

А он после этого идет и добывает эти 600 руб. точно так же, как ежедневно добывает себе очередную дозу наркотика,— либо кражей, а то и того хуже — грабежом. Адекватно ли поступают в этой ситуации общество с государством? Я считаю, что явно неадекватно. Раз мы выявили на ранней стадии человека, который употребляет наркотики, то должны принять меры, направленные на его лечение. Надо побудить наркопотребителя к этому, стимулировать его. 

— А что может побудить? Тестирование при поступлении в институт? 

— Тестирование — это метод выявления наркопотребителя, но в известной степени вы правы. Это слабый побудительный мотив. В антинаркотической конвенции ООН написано, что серьезным побудительным мотивом является лечение — как альтернатива уголовному наказанию. Именно это побуждает наркомана, если такая возможность закреплена в законодательстве, идти лечиться. Вот это действенный механизм! 

— Но ведь в нашем законодательстве уже предусмотрено направление человека судом на принудительное лечение. 

— Судья может назначить, а может и не назначить лечение. Это отдается на его усмотрение. Наше же предложение заключатся в том, что если преступление невысокой степени тяжести, то обвиняемому нужно предоставить право выбора: отправляться в колонию или на лечение. При этом выбирающий лечение заключает своего рода договор с государством, от исполнения которого отказаться не в праве. Государство, в свою очередь, обязано обеспечить и сам процесс лечения, и надзор за его прохождением. 

— Я все-таки хочу вернуться к «Городу без наркотиков»... 

— Когда люди видят, что их сын или дочь катится вниз, просто в смерть, а государственная система бездействует, они начинают искать выход и обращаются в общественные структуры... Егор Бычков как действовал? (Руководитель нижнетагильского отделения фонда «Город без наркотиков» был приговорен к восьми с половиной годам лишения свободы, но после обращения рок-музыкантов к президенту ему заменили срок условным.—"Ъ".) Он брал письма у родителей, которые просили принять все меры, включая насильственное удержание, в отношении их детей-наркоманов. И дальше он с единомышленниками удерживал наркомана во время ломки, тем самым преодолевая процесс абстиненции, от которого, кстати, еще никто не умирал. А дальше наркоманы жили в его диспансере, уже будучи освобожденными от наручников. Но этот метод неправовой — он нарушает как наше, так и международное законодательство. Поэтому нужно создать механизм лечения наркопотребителя и последующей его реабилитации, который будет отвечать потребностям общества и находиться в правовом поле. И это одна из задач Государственного антинаркотического комитета. 

— Как, на ваш взгляд, отразится вывод войск НАТО из Афганистана, который является крупнейшим поставщиком наркотиков в Россию? 

— Мы установили взаимосвязь между объемом производства наркотиков, в частности в этой стране, и наличием и интенсивностью боеконфликтов. Чем больше боеконфликтов в Афганистане, а это аграрная страна, тем больше там производится наркотиков. И тем меньше производится полезной сельхозпродукции. И этому есть объяснение. Вот представьте себя в роли фермера. Вот ваши поля, гектары, а на них бегают вооруженные люди, стреляют друг в друга — взрывы, пожары. Вы вырастите урожай? Никогда. Но даже если вы его вырастите, у вас его отнимут по дороге. Вам его будет не продать. Есть абсолютно жесткая корреляция между этими двумя явлениями. Более того, это отслеживается на протяжении всей человеческой истории. Где боеконфликты, где военно-политическая напряженность, и если в этой стране еще и теплый климат, там сразу начинается рост производства наркотиков вместо сельхозпроизводства. Возьмем страны «золотого треугольника» — Лаос, Мьянму, Таиланд. Мы же помним, когда там были конфликты, особенно с участием иностранных войск, там сразу шел рост производства наркотиков. Поэтому мирное урегулирование — это как раз то, что принесет не только мир на землю Афганистана, но и вернет нормальное сельскохозяйственное производство и будет способствовать уменьшению производства наркотиков. Тем более что мирное урегулирование должно происходить при политическом консенсусе разных политических сил. 

Сегодня что происходит? Вот уже десять лет в Афганистане действуют иностранные войска, причем огромный контингент. Правительство Карзая столкнулось с мощнейшей оппозицией. Эти политические силы консолидируются не только против его правительства, но и против иностранных войск. По образному определению американского политика Збигнева Бжезинского, местное население все больше воспринимает иностранные войска как оккупантов. У афганцев уже просто ненависть к ним. И они борются с этим не только политическими методами, но и оружием. Количество боестолкновений растет ежегодно. Эти ли задачи ставили в 2001 году, когда принималось решение о смене режима талибов и в Афганистан вводились войска? Именно талибы уничтожили наркопроизводство, а ввод войск... 

—...стимулировал его развитие? 

— Вольно или невольно. Например, в афганской провинции Гильменд — хорошие климатические условия и неплохо развита ирригационная система. Раньше там были самые богатые фермеры, а сейчас все сельхозугодья засеяны опиумным маком. 

— Смены режимов в Египте и Тунисе, беспорядки в странах Северной Африки и Азии повлияют на наркотрафик? 

— Надо будет следить за тем, как будут развиваться события. Но я считаю, что развитие демократической ситуации в государстве, преодоление авторитарных явлений при условии политического консенсуса как раз и является надежным гарантом того, чтобы это государство не становилось базой для производства и транзита наркотиков. С другой стороны, Африка, как мы наблюдаем последние пять лет, стремительно наркотизируется. Происходят смены правительств и режимов на пути наркотрафика. С этим мы можем связать происшедшие за последние два года государственные перевороты в Мавритании, Нигере, Гвинее. В Гвинее-Бисау вообще был убит президент и расстреляно руководство генштаба. И все это последствия дележа денег, вырученных от наркобизнеса, объем которых исчисляется десятками миллиардов долларов. Недавние события в Кот-д`Ивуаре во многом тоже связаны с наркотиками. 

По данным бывшего директора управления ООН по наркотикам и преступности Антонио Косты, в Северной Африке встречаются два мощных наркотрафика. Это трафик кокаина из Латинской Америки и трафик героина из Афганистана, которые направляются в сторону Европы. Африканские страны сами не относятся к числу крупных наркопотребителей, однако они являются транзитными странами. И от этого политические режимы дестабилизируются еще больше, потому что преступные группировки, которые там действуют, со временем становятся мощными центрами власти, которые начинают сражаться между собой. 

— Ваше мнение о деле пилота Виктора Ярошенко, которого американские власти как раз обвиняют в покушении на транспортировку наркотиков из Латинской Америки и Африки. 

— Американцы уведомили меня и наш МИД о задержании Ярошенко уже постфактум, детали они нам не предоставили, мотивируя тайной следствия и необходимостью доказывания его преступлений против США в американском суде. Мы прошлись по местам его жительства, его трудовой биографии, но следов его преступной деятельности в РФ мы не обнаружили. Поэтому нам трудно судить о том, что он совершил против США. 

— Ярошенко, как следует из оглашенных в суде Нью-Йорка материалов, агенты американских спецслужб фактически провоцировали на совершение преступлений. Подобные методы применяются в ФСКН? 

— Провоцирование категорически запрещено законодательством РФ, эта же норма содержится и в законодательстве других стран. В законодательстве России есть понятие «пресечение преступления на стадии приготовления к нему» — и это нормально. Но это не подразумевает под собой провокацию. Подобные факты крайне редко имеют место, и в этих случаях мы привлекаем сотрудников к уголовной ответственности с помощью следственного комитета, наших коллег из ФСБ и департамента собственной безопасности нашего ведомства. 

— А много наркоманов в самой ФСКН? 

— Такие случаи у нас были, мы же не вне общества живем. И нами принимаются все необходимые меры недопущения попадания наркоманов в службу или приобщения сотрудников к наркотикам. У нас все кандидаты, которые рассматриваются для службы в ФСКН, проходят обследование на предмет возможного наличия следов метаболизма наркотиков в организме, а в ходе ежегодной диспансеризации обязательно происходит тестирование на наркотики. 

— Кого, как вы считаете, необходимо еще тестировать на наркотики помимо силовиков и людей, работающих на опасных производствах? 

— Это очень большой перечень профессий — машинисты подвижного состава, пилоты, водители... На сегодня есть такой нормативный акт — постановление правительства N 377 от 1993 года, которое безнадежно устарело и, прямо скажем, просто не работает. Там не установлены регламенты, только декларативно написано, что эти люди должны соблюдать повышенные требования к собственному здоровью, не должны употреблять наркотики. А как это исполнять и проверять, там не написано. Поэтому задача — видоизменить этот нормативный акт, чтобы он был рабочим, чтобы он соответствовал жизни. 

— Но тестирование на наркотики пытаются ввести и в учебных заведениях... 

— Речь идет о создании в РФ системы ранней диагностики. Ведь употребление наркотиков в молодежной среде, особенно среди несовершеннолетних, как правило, носит характер экспериментирования. Поэтому задача в том, чтобы о первых подобных «экспериментах» сразу же узнавали родители. Чем раньше они об этом узнают, тем проще будет предотвратить развитие первых проб в систематическое наркопотребление. Именно этому и предназначена возможность проведения тестирования в школах и других учебных заведениях. Мы не настаиваем на обязаловке, но такая возможность должна быть предусмотрена. Нормативными актами министерств образования и здравоохранения предусмотрена диспансеризация в старших классах. В ходе диспансеризации обязательно берутся пробы биологического материала на анализы. Задача в том, чтобы его исследовать не только на эритроциты, лейкоциты, наличие инфекционных бактерий, но и на наличие химических следов от наркотиков. Результаты подобных анализов — не для педагогического персонала и классных собраний, а сугубо для родителей, потому что они являются гражданскими представителями ребенка. 

— Но кто даст гарантию того, что эти данные потом не будут использоваться педагогами и силовиками? 

— Именно этот вопрос и волнует общество. Но с другой стороны, система диагностики СПИДа уже работает и эти данные никуда не попадают. Для врачей есть клятва Гиппократа. К тому же исследования проводят не врачи и завучи, а сотрудники лабораторий, заочно. Биоматериал к ним, например, может поступать без указания имени сдавшего его человека, а с табличкой, в которой записан его кодовый номер. А дальше можно отладить процесс информирования родителей. Это было бы полезно. 

— Во всех регионах созданы региональные антинаркотические комиссии во главе с губернаторами, насколько они оправдывают себя? 

— Это мощный потенциал. Я вижу огромную поддержку в этом смысле, поскольку губернаторы тонко чувствуют наркоситуацию в своих регионах. Например, 75 руководителей регионов обратились ко мне с предложениями инициировать введение рецептурного доступа на кодеиносодержащие препараты. Потому что они зафиксировали просто галопирующий рост продажи болеутоляющих лекарств, которые можно использовать для экстрагирования и получения наркотика дезоморфин — в просторечии «крокодила». 

При этом мы обратили внимание, что рост объемов реализации кодеиносодержащих болеутоляющих препаратов полностью корреспондируется с ростом наркопритонов, где перерабатывается это аптечное лекарственное сырье в наркотики. Если в 2006 году нами было ликвидировано 700 наркопритонов, то по итогам минувшего года — уже 7 тыс. По нашим оценкам, до половины кодеиносодержащих препаратов, которые свободно реализуются через аптечную сеть, идут на изготовление наркотиков. Неслучайно, объемы изъятия дезоморфина за последние два года выросли в 23 раза. 

— При этом обезболивающие лекарства не только продаются всем желающим, но и рекламируются на центральных телеканалах... 

— Мы считаем, что введение рецептурного доступа, это как раз та мера, которая необходима, потому что это поставит достаточно надежную преграду на пути «крокодила» в массы. Если у человека болит голова, двух-трех упаковок лекарств ему достаточно. Может четырех. Но объем реализации обезболивающих в России — просто вал. И вот почему. Одна такая упаковка стоит около 100 руб., и ее хватает на изготовление одной дозы наркотика. Причем химические рецепты несложные, наркоманы это знают. Доза героина стоит порядка 1 тыс. руб. Почувствовали разницу? 

На фото: директор ФСКН Виктор Иванов

Источник: "КоммерсантЪ"