Как и другие женщины, актриса Сальма Хайек также подверглась сексуальным домогательствам со стороны продюсера Харви Вайнштейна. О его преследованиях она рассказала на страницах The New York Times, показав, что харассмент — это не столько секс, сколько злоупотребление властью. «В его глазах я была не художником. И даже не человеком. Я была вещью: никем, только телом», - говорит актриса. Мы публикуем выдержки из истории Сальмы Хайек.
Харви Вайнштейн был страстным киноманом, рисковым человеком, покровителем талантов в кино, любящим отцом и монстром. В течение многих лет он был моим монстром.
Осенью этого года ко мне обратились репортеры из разных источников, в том числе и от моей хорошей подруги Эшли Джадд, с просьбой рассказать об одном эпизоде в моей жизни, который хотя и был болезненным, но с которым, как я думала, я смирилась.
Я убедила себя, что всё закончилось и мне удалось спастись, я сбежала от ответственности говорить об этом, оправдывая себя тем, что уже достаточно людей участвовали в разоблачении моего монстра. Я не думала, что мой голос важен, что это что-то изменит.
На самом деле я хотела уклониться от объяснения своим близким некоторых вещей. Почему я исключила некоторые детали, когда я рассказывала, что Харви издевался и надо мной. И почему на протяжении стольких лет мы были приветливы к человеку, который так глубоко ранил меня. Я гордилась способностью прощать, но сам факт, что мне было стыдно говорить о деталях того, что я вроде бы простила, заставил меня задуматься, действительно ли я закрыла эту главу своей жизни.
Когда так много женщин рассказали, что Харви сделал с ними, я смогла побороть свою трусость и смиренно принять, что моя история, такая важная для меня, была лишь каплей в море печали и смятения. Я чувствовала, что сейчас никого не волнует моя боль – может быть, от того, что мне столько раз говорили, особенно Харви, что я была никем.
Я знала его немного благодаря знакомству с режиссером Робертом Родригесом и продюсером Элизабет Авеллан — тогда она была его женой, с ней я сделала несколько фильмов, и она взяла меня под свое крыло. Всё, что в то время я знала о Харви, было то, что у него замечательный интеллект, он верный друг и семьянин.
Сейчас, когда многое стало известно, я задаюсь вопросом, а не была ли эта моя дружба с ними — и Квентином Тарантино, и Джорджом Клуни – тем, что спасло меня от изнасилования?
Первоначально соглашение наше заключалось в том, что Харви заплатил за права на работу, которой я уже занималась. Как актрисе, мне платили бы минимум по шкале Гильдии Экранных Актеров плюс 10 процентов. Как продюсер, я получала кредит, который еще не был определен, но без оплаты, что было не редким для женщин-продюсеров в 90-х. Он также потребовал подписать договор на еще несколько фильмов с Miramax, которые, как я думала, закрепили бы мой статус ведущей актрисы. Меня не волновали деньги; Я была так рада работать с ним и с этой компанией. Я думала, наивная, что мечта моя сбылась. Тем самым он подтвердил, что последние 14 лет моей жизни имели смысл. Он дал мне шанс – я была никем. Он сказал «да».
Едва ли бы я знала, что придет время говорить ему «нет». «Нет», тому, чтобы открывать ему дверь в любое время ночи, гостиница за гостиницей, место за местом, где он неожиданно появлялся. В том числе там, где я снималась в фильме, в котором он даже не участвовал. «Нет», тому, чтобы «принять душ вместе с ним». «Нет», тому, чтобы позволить ему смотреть, как я принимаю душ. «Нет», тому, чтобы он делал мне массаж. «Нет», тому, чтобы дать его голому другу сделать мне массаж. «Нет» - оральному сексу. «Нет», тому, чтобы я была голой с другой женщиной. Нет, нет, нет, нет, нет ...
И с каждым отказом на Харви накатывала буквально макиавеллиевская ярость. Думаю, не было ничего, что бы он ненавидел так, как слово «нет». Абсурдность его требований росла: от яростного звонка посреди ночи с требованием уволить моего агента за конфликт, произошедший у того с ним по поводу другого фильма с другим клиентом, до насильственного увода меня с торжества в честь «Фриды» на открытии Венецианского кинофестиваля, чтобы я могла появиться на его частной вечеринке, где были женщины, как я думала, модели, но как потом мне сказали, оказались элитными проститутками. Диапазон тактики его убеждения переходил от сладкой беседы до яростной угрозы, когда однажды он сказал ужасные слова: «Я убью тебя, не думаю, что не смогу сделать это». Когда он, наконец, понял, что я не собираюсь добиваться фильма, как он бы того хотел, он сказал мне, что предложил мою роль и мой сценарий (на который ушли годы исследований!) другой актрисе.
В его глазах я была не художником. И даже не человеком. Я была вещью: никем, только телом.
Он заставил меня сомневаться, насколько я хороша как актриса, но ему не удалось заставить меня думать, что фильм не стоит снимать (о фильме «Фрида» — прим. Ред.). Он предложил мне один вариант, чтобы продолжить работу. Он разрешил мне закончить фильм при условии, что я соглашусь сделать сексуальную сцену с другой женщиной. И он потребовал полной наготы. Он постоянно просил больше кожи, больше секса. До этого Джули Теймор уже заставила его согласиться, чтобы танго заканчивалось поцелуем, а не любовной сценой, как он того хотел, между Тиной Модотти, которую играла Эшли Джадд, и Фридой. Но на этот раз мне было ясно, что без вопрощения своей фантазии он не позволил мне закончить этот фильм. Не было места для переговоров. Я вынуждена была сказать «да». Ведь столько лет своей жизни я потратила на этот фильм!
Я приехала на съемочную площадку в тот день, когда мы снимали сцену, которая, как я думала, спасла бы фильм. И здесь в первый и последний раз в моей карьере у меня слкучился нервный срыв: тело сотрясала неудержимая дрожь, я задыхалась, плакала и никак не могла остановиться. Никто из окружающих не знал о моей истории с Харви, поэтому людей очень удивило то, как я боролась с собой тем утром. Срыв произошел не потому, что я должна была быть голой с другой женщиной. А потому, что я была бы голой с ней для Харви Вайнштейна. Но я не могла сказать им этого тогда. Разумом я понимала, что должна это сделать, но тело мое не переставало плакать и биться в конвульсиях. Меня вырвало, и все это время вся площадка ждала, когда мы сможем начать снимать. Я приняла успокоительное, в конечном итоге оно остановило плач, но сделало рвоту хуже. Как вы понимаете, это было не очень сексуально, но это был единственный способ для меня пройти через эту сцену.
*************************
Он никогда не узнает, какую сильную боль он мне причинил. Я никогда не показывала Харви, в каком ужасе была от него. Увидев его в обществе, я улыбнулась и попыталась вспомнить хорошие вещи, сказав себе, что я пошла на войну, и я победила. Но почему многие из нас, женщины-художники, должны воевать за возможность рассказать наши истории, когда у нас есть что предложить? Почему мы должны бороться с зубами и ногтями, чтобы сохранить своё достоинство?
Премьер-министр Владимир Путин лично ответил на жесткую критику блоггера, который в нецензурной форме охарактеризовал работу правительства по тушению пожаров в Центральной России. Путин назвал блоггера «молодцом».
Согласно статистике Минздравсоцразвития, в июле из-за аномальной жары смертность в России выросла на 8,6%, а в Москве на 50,7%. В абсолютных цифрах – это 40-50 тысяч смертей, подсчитал экономист Игорь Николаев. Можно ли было избежать столь огромного числа смертей?
Антиалкогольную компанию снизу проводит в Ростове-на-Дону неизвестная молодежная группировка. С криками «Русский не бухает» ее участники нападают на людей, распивающих алкоголь на улице, и избивают их. Одновременно стены и заборы города украсили многочисленные надписи «Русские не пьют» и «Русский, хватит бухать!».