В вашем браузере не включен Javascript
Напишите нам
Последнее обновление
04.01.2024, 01:50
Мы в соцсетях
  • ВКонтакте
  • Twitter
Метки статей
наркотики алкоголь рейтинг дети антисанитария вода жара курение никотин смертность здоровье водка секс мусор пластик вредные привычки зависимость активность здравоохранение медицина алкоголизм наркомания спорт питание стресс отравление права потребителей климат экология психология досуг велосипед профилактика рак общество работа лекарства общепит старение экономика исследование ВИЧ/СПИД мужчины семья эпидемия память вакцина демография рождаемость статистика напитки радиация наука старость отходы Госдума молодежь инфекция воспитание закон человечество безопасность продукты питания табак лобби опрос еда права человека гигиена счастье реклама пьянство косметика онкология психика фальсификат культура мышление ценности загар образ жизни Минздрав ответственность бактерии качество технологии традиции общество потребления образование мифы консерванты политика погода смерть женщина игромания скандал среда боль органик анонс окружающая среда ЧП инвалидность чистота личность бросить курить пенсия сироты угрозы история добро насилие история успеха благотворительность благосостояние качество питания Олимпиада зло нравы социальная политика загрязнение воздух кино психиатрия потребление молодость подростки информация личный опыт религия школа пенсионная реформа наркотик солидарность эко сельское хозяйство кризис цены миграция форум импорт выставка просвещение фестиваль коронавирус
 
Обсуждаемые статьи
 
Популярные статьи

Доноры - детям

Фонд помощи хосписам

Волонтеры в помощь детям сиротам. Отказники.ру

Ну, выздоравливайте О квартирах жителей интернатов и бюджетных миллиардах

Добавлено:
Как чиновники и бизнесмены используют жителей психоневрологических интернатов, чтобы получать квартиры и миллиарды рублей из бюджета. Продолжение
Начало Можно ли спасти людей, запертых в психоневрологических интернатах, — и почему провалилась реформа ПНИ. 

Квартиры в подарок

Государственный бюджет выделяет на каждого живущего в ПНИ человека определенную сумму для оказания ему необходимой помощи (в Москве это около 60 тысяч рублей в месяц). Кроме того, по закону интернат забирает себе три четверти всех доходов подопечных — обычно речь идет о пенсии, но дееспособные жители ПНИ, у которых есть работа, отдают учреждению большую часть зарплаты. Наконец, чаще всего сотрудники ПНИ (обычно — директор) являются опекунами недееспособных — и получают право распоряжаться всем их имуществом: например, доставшимися им по наследству квартирами или деньгами на счетах.
Разговоры о том, что внутри системы интернатов вращаются огромные суммы денег, расход которых никто не контролирует, редко подтверждаются реальными цифрами —нам неизвестен ни один ПНИ, который прошел бы процедуру независимого финансового аудита.
В нашем распоряжении оказалось два комплекта ксерокопий документов приблизительно одинакового содержания. В них прописано, что Алексей Мишин — директор московского ПНИ № 30 и опекун двух его жителей, признанных недееспособными, Романа Богомолова и Елены Ильинской, — согласился на то, чтобы сотрудница интерната Елена Караваева получила право действовать от имени этих людей и распоряжаться их имуществом.
Караваева, в свою очередь, заключила два договора о пожизненной ренте. По одному из них двухкомнатная квартира в Северном Чертаново в Москве, принадлежащая Богомолову, после его смерти перейдет во владение некой Светланы Дасаевой, которая за это обязуется ежемесячно выплачивать жителю ПНИ один прожиточный минимум (его средняя величина в Москве — 15 тысяч рублей). По второму то же самое происходит с квартирой Ильинской — только она переходит в собственность Кристины Волковой.
Согласно государственному реестру недвижимости, Дасаева и Волкова владеют этими квартирами уже сейчас — хотя Богомолов и Ильинская живы. «Считайте, что это подарок, — говорит Яна Мандрыкина, юрист, управляющий партнер компании „Бест-недвижимость“. — Рента — это по сути купля-продажа, только растянутая во времени. Момент перехода собственности осуществляется в момент подписания договора».
Нам не удалось обнаружить родственные связи между жителями ПНИ и бенефициарами договоров, которые могли бы объяснить такие условия сделки. Зато легко обнаруживается связь между директором ПНИ № 30 Алексеем Мишиным и новыми владелицами квартир. Светлана Дасаева упоминается как участница «команды» Мишина в отчете о мероприятии, которое директор интерната и депутат Мосгордумы провел для ветеранов войны; сотрудники городского парламента на условиях анонимности подтвердили, что Дасаева — помощница Мишина.
В том же отчете о благотворительном мероприятии упоминается и еще одна участница «команды» Мишина — Наталья Волкова. Волкова — бывшая сотрудница ПНИ № 30; в распоряжении MDZ есть ее автобиография, которую она писала при приеме на работу — и в которой она указывает, что у нее есть дочь Кристина Волкова, работающая кинологом в МВД.
По словам Мандрыкиной, формально сделка, в которой подчиненная опекуна недееспособных граждан передает их квартиры другим подчиненным опекуна, не нарушает закона — однако ее содержание вызывает подозрения. «Есть такое понятие — притворная сделка. Смысл ренты в том, что в обмен на свое имущество собственник может получить содержание и уход. Но в этом случае содержание смехотворно, а главное — бывшие собственники квартир в нем и не нуждались, они и так живут в ПНИ», — поясняет юрист.
Не вполне ясны и действия опеки муниципалитета Центрального Чертаново (именно там находится ПНИ № 30) — чиновники должны контролировать, не нарушает ли опекун права своих подопечных. «Как опека могла такое пропустить? — недоумевает Мандрыкина. — Она для того и поставлена, чтобы не было отчуждения в ущерб подопечному. К тому же отчуждение получается в пользу аффилированных лиц».
Начальник чертановского отдела опеки и попечительства Анна Симоненко в разговоре  не смогла вспомнить Богомолова и Ильинскую, но отметила, что теоретически ничего противоправного в таких договорах нет. «У этих людей есть опекун, их интересы учтены, у них есть номинальные банковские счета, на которые им должны переводить деньги», — пояснила она, добавив, что деньги могут пригодиться жителям ПНИ, если они восстановят дееспособность и покинут интернат.
Как указывает Мандрыкина, в случае, если бы опекун сдал квартиры жителей ПНИ в аренду, его подопечные могли бы получать за это гораздо больше, чем 15 тысяч рублей. Как мы удостоверились, сейчас в обеих квартирах установлены новые пластиковые окна; что в них происходит — неясно: свет вечером буднего дня не горел ни в одной.
Запрос MDZ об интервью с Мишиным, отправленный 23 мая, остался без ответа. В начале июня «Росбалт» сообщил, что по материалам прокурорской проверки в Москве возбуждено уголовное дело о «мошенническом завладении» квартирой пенсионерки, признанной недееспособной и проживающей в ПНИ: с женщиной был заключен незаконный договор, «по условиям которого получатель ренты передает бесплатно в собственность плательщика свою квартиру» (фамилий и номера интерната в пресс-службе московской прокуратуры изданию не сообщили). А 23 июня Алексей Мишин сменил работу — теперь он возглавляет расположенный рядом с Коломенским ПНИ № 16. Бывший директор учреждения Ольга Лебединская, в свою очередь, стала директором ПНИ № 30. Несколько источников, связанных с департаментом соцзащиты, сообщили, что там знают о том, что документы о квартирах попали в распоряжение журналистов; пресс-служба департамента не ответила на запросы.
Один из волонтеров, работающий в ПНИ № 30, легко вспомнил жителя интерната Романа Богомолова, передавшего квартиру помощнице Мишина: «Мы однажды спросили его, чем он хотел бы заниматься с психологами, он ответил: „Сексом, а еще — играть“. Такой приблизительно уровень понимания происходящего». На фотографии Богомолова, которую волонтер прислал, — грузный мужчина с лицом десятилетнего ребенка, укрытый одеялом до подбородка.

«Линия жизни» на миллиард рублей

Помимо проекта содержательной реформы ПНИ московские интернаты в этом году реформировали экономически. С 2017 года в городских домах престарелых и ПНИ, подчиненных департаменту соцзащиты, перевели на аутсорсинг всех санитаров и другой младший медицинский персонал. Теперь выдают таблетки, дежурят в коридорах, кормят и моют лежачих больных сотрудники частных компаний. Замглавы департамента Андрей Бесштанько заявлял, что задача этих изменений — «экономия бюджетных средств»: по его словам, теперь бюджетные организации смогут не платить налоги с зарплат медперсонала, что сохранит для города миллиард рублей в год; коммерческие компании, в свою очередь, будут составлять более гибкие графики работы и эффективнее расходовать деньги.
На деле санитарки и нянечки в ПНИ не поменялись — просто их трудовые книжки теперь лежат в частных компаниях. Бесштанько, когда проводился пилотный проект по переводу на аутсорсинг, говорил, что жители интернатов «привыкают к рукам» — и важно, чтобы эти руки оставались теми же. По словам волонтеров, какое-то количество людей из-за этой реформы уволились. «Многим важно работать в государственном учреждении», — объясняет Сиснева.
То, что к новым работодателям захотели перейти не все сотрудники интернатов, подтверждает Алексей Сиднев. Сиднев — генеральный директор компании Senior Group, получивший MBA и почти десять лет проработавший в Лондоне; сейчас он создает в России частные дома престарелых; участвовала его компания и в тендерах, связанных с ПНИ, — и выиграла конкурсы на общую сумму 384 миллиона рублей. «Департамент передает нам определенное количество ставок, зарплату по которым мы и должны выплачивать, — объясняет бизнесмен. — При этом к нам в штат из интернатов захотели перейти далеко не все сотрудники, что позволило нам нанять оставшихся по более низкой цене».
Тендеры, по результатам которых должны были быть отобраны компании, берущие на себя медперсонал, 25 домов престарелых и ПНИ Москвы, провели в конце 2016 года. Их общая сумма составила 4,71 миллиарда рублей на два года.
19 из 25 тендеров выиграли три малоизвестные компании, связанные между собой. Семь тендеров выиграла компания «Линия жизни», получившая из бюджета 1,4 миллиарда рублей. Ее гендиректором является Евгений Тарасенков; он же был единственным владельцем компании до 28 июня 2017 года (теперь им является Денис Турищев).
Еще несколько тендеров — на общую сумму 545,8 миллиона рублей — выиграла компания «Городская служба социальной помощи» (ГССП). Раньше она называлась «Олимп» и поставляла в дома престарелых и ПНИ мебель, одеяла, полотенца и одежду; компания сменила название тогда же, когда получила лицензию на оказание медицинских услуг, — за месяц до торгов. На большинстве торгов, определявших компании, которые займутся медперсоналом в интернатах, «ГССП» была единственным конкурентом фирмы «Вера» — она выиграла в общей сложности девять тендеров и так же, как и «ГССП», сменила название и получила медицинскую лицензию за месяц до конкурсов (а до того поставляла для учреждений Департамента соцзащиты Москвы спецодежду и туалетную бумагу). Других участников, пытавшихся получить контракты на торгах, в которых участвовали «Вера» и «ГССП», отстранили от тендеров из-за ошибок в документах.
«Вера» и «ГССП» и раньше, под предыдущими названиями, конкурировали между собой на торгах за бюджетные деньги. Кроме того, две компании указали один и тот же номер телефона в налоговой инспекции. В московском реестре поставщиков социальных услуг в контактах «ГССП» указан адрес электронной почты на домене вера.ru.com.
Единственным владельцем «Городской службы социальной помощи» является президент ассоциации «Текстильлегпром» Ирина Тарасенкова. Ей принадлежат еще несколько компаний, которые поставляют товары в дома престарелых и ПНИ: мебель, мочалки, носки (эти компании, «Корсар» и «Восход», в 2016 году выиграли тендеры на общую сумму 220 миллионов рублей).
Один из учредителей ассоциации «Текстильлегпром» — компания Евгения Тарасенкова «Линия жизни». Его дочь, с которой мы связались в конце мая (за месяц до того, как «Линия жизни» сменила владельца), подтвердила, что обслуживанием ПНИ занимаются ее «родственники», однако дальнейшие вопросы переадресовала департаменту соцзащиты. Новый владелец «Линии жизни» Денис Турищев и Валентина Ковалева, которой принадлежит «Вера», ранее были совладельцами компании «Де-Леон» — она с 2011 года поставляла продукты питания и «мягкий инвентарь» в учреждения, подведомственные московскому департаменту труда и соцзащиты.
В феврале 2017 года в московском ПНИ № 13 прошло собрание младшего медперсонала, на котором представители компании Евгения Тарасенкова «Линия жизни», победившей в тендере, рассказывали медсестрам и нянечкам, как теперь будет устроена их жизнь, и подписывали с ними трудовые договоры. От имени «Линии жизни» на собрании выступала владелица «ГССП» Ирина Тарасенкова, на сайте ПНИ № 13 она названа «директором управляющей компании».
В общей сложности, по подсчетам MDZ, компании, связанные с семьей Тарасенковых, получили 3,88 миллиарда рублей на оказание услуг по уходу за постояльцами московских домов престарелых и интернатов — больше 80 процентов суммы, выделенной на эти цели из городского бюджета.
Нам не удалось связаться с Тарасенковыми — большинство телефонов их компаний «не подключены к станции».
Заместитель директора департамента соцзащиты Андрей Бесштанько сообщил, что у него нет оснований не доверять компаниям, которые выигрывают тендеры, — и что он в первый раз слышит о семье Тарасенковых. «Конкурсы проводятся открыто и в соответствии с законом, — считает чиновник. — Насколько мне известно, компании, которые выигрывают эти тендеры, входят в реестр поставщиков социальных услуг».
Глава Senior Group Сиднев утверждает, что попасть в реестр, созданный для обеспечения конкуренции в сфере социального обслуживания, сложно — по мнению бизнесмена, это дает основания полагать, что тендеры на медицинские услуги в ПНИ проводятся справедливо. «Я могу точно сказать, что компании более опытной, чем мы, на этом рынке не существует. Но опыт — вещь очень условная, — рассуждает бизнесмен. — Если компании, выигрывающие тендеры, обслуживают большой объем госконтрактов, не удивлюсь, что доверия им больше».
О компаниях Тарасенковых Сиднев, впрочем, никогда не слышал — а о том, что они принадлежат родственникам, узнал от нас. «Мне кажется, налицо заинтересованность, — считает Сиднев. — Если эти компании конкурируют между собой, они, конечно, не могут быть так очевидно связаны».

За забором

В июле 2016 года художница Катрин Ненашева, которая также помогала организовывать уроки пения в ПНИ № 18, побывала на пикнике, устроенном волонтерами во дворе интерната. Они делали сэндвичи, пили газировку, болтали; Ненашева написала об этом в The Village — а на следующий день после публикации ей позвонили из ПНИ.
«Мне сказали, что публиковать фотографии людей без дееспособности нельзя. Точнее, можно только с согласия опекуна, — рассказывает художница. — Получается, что у этих людей нет вообще ничего, даже собственного лица. Я до сих пор не понимаю, для чего это нужно».
Через некоторое время умерла одна из девушек, живших в восемнадцатом ПНИ. Ненашева не знала Настю лично — но читала много постов о ней в волонтерской группе в фейсбуке и решила пойти на похороны. Кремацию за свой счет организовали волонтеры, они же вывезли несколько подруг Насти из интерната и сказали несколько прощальных слов. Так Ненашева обнаружила, что обычно людей из ПНИ, у которых нет родственников (чаще всего это дети-сироты, переехавшие во взрослый интернат из детского), хоронят на общественных участках городских кладбищ работники государственных ритуальных служб. На могилах ставят простые кресты, иногда — просто таблички.
«Получается, что если бы не волонтеры, то никакого ритуала бы вовсе не было, — объясняет Ненашева. — Никто бы не прощался с этой молодой женщиной, которая выглядела как десятилетний ребенок, не хоронил бы ее, не стоял бы у гроба. Она просто пропала бы в один день — и все».
«Интернат забирает у людей идентичность, делает так, что человека не существует ни в каком поле, — продолжает художница. — Дело не только в том, что люди из интерната не видят нас, но и в том, что мы не видим их, не понимаем, кто они такие. Когда мы делали скайп-сессии для ребят из интерната с обычными людьми из того, большого мира, то многие, прощаясь, говорили интернатовским: ну, выздоравливайте!»
По словам Ненашевой, общество уверено, что в ПНИ живут люди с серьезными ментальными нарушениями — и что для них создаются безопасные условия. Комментарии в фейсбуке художницы часто подтверждают этот тезис. «Этих людей не просто так поместили в такое учреждение», — пишет один в ответ на фотографию интернатовского холла, где есть только телевизор и несколько стульев (этаж закрыт; покинуть его жители ПНИ не могут). «В данных заведениях их кормят, купают, одевают, обеспечивают мед[ицинской] помощью. И очень часто, кстати, они бывают очень агрессивными!» — добавляет другая.
Волонтерские занятия с жителями ПНИ обычно не выходят за пределы того, что люди обычно делают на уроках труда, — они готовят еду, занимаются простым ремеслом, учатся читать, писать или составлять письма. Ненашева решила совместить свое волонтерство с современным искусством. Теперь строит свои работы именно вокруг интернатов и их жителей. 23 июня сотрудники полиции задержали ее на Красной площади в VR-очках, сославшись на то, что «в виртуальной реальности здесь находиться нельзя». В очках Ненашева видела кадры, снятые в московских интернатах. По Москве она путешествовала в рамках своего проекта «Между здесь и там»: жители интерната говорят художнице, где хотели бы оказаться (на Красной площади, в метро, на Большом Каменном мосту, на протестном митинге), — а Ненашева передвигается по этим местам наощупь, глядя в маске-очках на бесконечные заборы и коридоры ПНИ.
Описывая проблемы интернатов, Ненашева чаще всего пользуется термином «забор» (одна из ее акций была посвящена его физическому преодолению: художница праздновала свой день рождения у стен ПНИ, играя с его жителями в бадминтон через забор и передавая им праздничную еду). В социологии это называют по-другому: концепция тотального института. Этот термин канадский ученый Ирвинг Гоффман ввел в конце 1950-х, исследуя интернаты для людей с ментальными особенностями, тюрьмы и армейские лагеря. Он выявил во всех этих сообществах общие черты, главная из которых — сокращение личного пространства вплоть до уничтожения, ликвидация идентичности человека. В тотальном институте практически невозможно поменять социальную роль.  
Николай Шипилов, которого система считает человеком, неспособным понимать значения своих действий, последние три года писал письма официальным лицам, общественным деятелям и журналистам. Шипилов самостоятельно выяснил, как по закону можно восстановить дееспособность, чем регламентируются правила интернатов, кто и как может взять над ним опеку, — и начал действовать. В своем первом интернате, подмосковном ПНИ № 3, он вызвался помогать администрации с настройкой компьютеров, научился выходить в интернет, завел аккаунты в фейсбуке и «ВКонтакте», нашел в социальных сетях своих родственников со стороны отца, друзей по университету, соседей.
Потом Шипилов связался с помощником депутата Госдумы Анатолия Грешневикова и попросил содействия в переводе в какой-нибудь из московских интернатов — чтобы быть поближе к немногочисленным навещающим его знакомым. Его перевели в московский ПНИ № 22 — где у мужчины тут же отобрали телефон и начали делать уколы, от которых у него тряслись руки и с трудом шевелился язык; о том, чтобы выйти во двор, даже не шло речи. Тогда Шипилов написал еще одно заявление и сумел перевестись в 12-й ПНИ, где режим был относительно гуманным.
Впрочем, предприимчивость молодого человека не произвела на московских врачей и судей никакого впечатления. Изменить свою социальную роль ему так и не удалось. В 2016 году суд отказал ему в восстановлении дееспособности, постановив, что Шипилов не может понимать значения своих действий и жить самостоятельно.
Вера Шенгелия, Москва
При участии Ивана Голунова
источник: MDZ (признана Минюстом иноагентом)
фото: CBC.ca
В развитие темы: Ну, выздоравливайте
 
Версия для печати

Метки статьи: общество, социальная политика, психиатрия

Комментарии:

Читайте также:

Превентивная госпитализация детей с особенностями развития не должна считаться нормальной. Однако она практикуется повсеместно.

Планы Минобороны по укреплению психического здоровья российских военнослужащих с помощью психотропных препаратов могут спровоцировать в армии эпидемию самоубийств, считает эксперт по вопросам злоупотреблений в сфере психиатрии и психологии Татьяна Мальчикова.

Почти на 25% чаще стали прописывать антидепрессанты британские врачи в последние три года. По мнению экспертов, многие пациенты становятся зависимыми от психотропных препаратов.