Почему российское здравоохранение оказалось на грани катастрофы
Добавлено: 05 ноября 2019
На днях вице-премьер Татьяна Голикова публично признала провал оптимизации в здравоохранении. В результате её число больниц и поликлиник сократилось в два раза. Почему в 55 регионах России катастрофически уменьшилось число врачей, а медицина оказалась на грани катастрофы, объясняет Евгений Гонтмахер.
Основная проблема, как ни парадоксально, в том, что власть не знает реального состояния здоровья нашего населения. В статистике фиксируется только факт обращения к врачу. Это означает, что наша система здравоохранения (и это, кстати, довольно давно было известно) работает только на часть больных людей. А сколько таких в стране на самом деле, мы точно не знаем. Онкологию, например, у нас выявляют в большей части случаев на третьей и четвертой стадии, когда либо уже все безнадежно, либо лечение требует колоссальных денег.
Второй пример — сердечно-сосудистые заболевания. Российский феномен — сверхсмертность мужчин среднего возраста (от 40 до 50 лет). Это когда у мужчины в этом цветущем возрасте внезапно — инфаркт, инсульт и прочее. Часто с летальным исходом. Именно Россия уникальна с точки зрения этой смертности по сравнению со странами такого же уровня и даже ниже. По официальной статистике, треть мужчин не доживает до 60 лет.
Объяснение очевидное — массовая бедность. По данным Высшей школы экономики, у нас две трети семей существуют в режиме выживания, остальные — в режиме развития. Получается,
только треть российских семей, случись что-то экстренное, найдет средства оплатить курс лечения той же онкологии, не дожидаясь бесплатной медицинской помощи.
Большая часть нашего населения просто не попадает в сферу интереса и наблюдения нашей медицины до того момента, пока не случится катастрофа, то есть тяжелое заболевание.
И еще вопрос о доступности помощи. Не везде в стране есть поликлиника действительно «по месту жительства»: встал в электронную очередь, проконсультировался и пошел дальше по своим делам. Даже в Москве, чтобы попасть к узкому специалисту, сначала нужно попасть к терапевту за направлением. И хотя власть уверяет население, что бесплатная медицина у нас качественная, существует огромное недоверие к бесплатному врачу. У нас, между прочим, растет доля людей, которые занимаются самолечением, в том числе среди довольно обеспеченных. Потому что бесплатный врач по нормативу принимает 12 минут. Спрашивает: «На что жалуетесь?» И одновременно в компьютере заполняет историю болезни.
12 минут и не секундой больше, потому что его штрафуют за несоблюдение норматива.
Реальное состояние здоровья нашего населения довольно плохое. Известна классификация, использующая оценки «группы здоровья».
Самая лучшая — первая, когда человек здоров.
Ко второй группе относятся «лица, которые имеют патофизиологические и биохимические изменения в организме». Они, например, часто болеют ОРВИ.
Третья группа: к частым заболеваниям ОРВИ прибавляется «хроническое протекание болезней без обострений на протяжении года».
В четвертой группе уже появляются «хроническое протекание с обострениями».
И, наконец, в пятую группу попадают инвалиды. А таковых — около 10% населения.
Кстати говоря, школьники тоже не блещут здоровьем. Выборочные исследования говорят, что у многих выпускников школ уже есть хронические заболевания. Особо выделил бы зубы. Это колоссальная проблема. Где вы найдете бесплатного стоматолога? Формально они есть, но вы попробуйте к ним попасть.
Все это говорит о том, что объем необходимой медицинской помощи, который надо оказать нашему населению, намного больше, чем тот, что оказывается сейчас.
на фото: Евгений Гонтмахер, доктор экономических наук, член Комитета гражданских инициатив
Остаточный принцип
Экономия на медицине в стране тянется еще с советских времен. Есть официальные данные: в России тратится на здравоохранение государственных средств (ОМС плюс бюджет) 3,7% ВВП. В странах Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) этот показатель — 6–7%. При этом мы должны иметь в виду, что ВВП на душу населения в этих странах более чем в два раза выше нашего. Но даже эти 3,7% ВВП во многом тратятся неэффективно. В правительстве призывают: «Сначала наведите порядок внутри этих 3,7%, а потом будем думать, как увеличивать финансирование». Это неправильный подход. Надо делать и то, и другое. Потому что пока мы будем наводить порядок, наше население потеряет остатки здоровья.
Тем временем власть призывает к технологическому рывку. У меня вопрос: кто будет работать в этой новой прекрасной экономике будущего? Кого будут учить компетенциям XXI века? Насквозь больное население?
Есть проблема занятости так называемых предпенсионеров. Исследования показывают, что действительно к 60 годам многие мужчины в России не могут физически работать, так как у них уже со здоровьем не очень. В России возрастной рубеж, когда человек считает себя уже пожилым, — 60 лет. А в Европе — 70. Это огромный разрыв.
У нас тяжелобольное общество, которому придется вызывать скорую помощь, иначе будущего вообще не будет.
Почему не сработала оптимизация
Считаю, что было бы неплохо провести медицинскую перепись нашего населения с выявлением реального состояния его здоровья. Как это организовать, чтобы обошлось без имитации и принуждения, — непростой вопрос.
Но вот массово обследовать всех детей можно. У нас же теперь образование начинается с трех лет, и почти все дети проводят значительную часть времени в образовательных учреждениях. Что-то можно сделать на месте, что-то — с организованным выездом в поликлинику и диагностический центр. Но на это нужны деньги, которых нет, а также врачи с медсестрами, которые у нас в дефиците.
«Оптимизация» в здравоохранении началась в 2000-х. Казалось, экономика тогда росла, у государства появились дополнительные деньги и можно было много чего сделать в здравоохранении, даже приоритетный национальный проект придумали.
Но вместо того, чтобы заняться организацией доступной медицины, ее решили централизовать: построить высокотехнологичные центры, всех врачей-специалистов перевести в крупные поликлиники. А народ пускай туда ездит
и получает качественную помощь. Но в российских реалиях проект оказался утопией. Во-первых, у нас немыслимые расстояния. Во-вторых, ужасные дороги. В-третьих, а на чем ехать? Не у каждого есть машина. А на общественном транспорте, который ходит в районный или региональный центр два раза в сутки, не наездишься…
«Оптимизация» привела к тому, что численность занятых в здравоохранении стала уменьшаться. Если в 2005 году в государственных и муниципальных медицинских учреждениях работало 4,1 млн человек, то в 2016 году их осталось 3,8 млн. Численность врачей за этот же период сократилась с 690 до 681 тысячи. А ведь объективная потребность в медицинских услугах не стала меньше, а наоборот увеличилась хотя бы из-за старения населения.
Проблем добавил, конечно же, майский указ президента от 2012 года. Из него следовало, что врачи должны получать 200% от средней зарплаты по региону, а медсестры — 150%. Хороший указ, социально продвинутый. Но что оказалось? Адекватных задаче денег не дали. Поэтому несчастные администраторы — главные врачи больниц и поликлиник — начали людей увольнять, а оставшиеся вынуждены были брать дополнительную нагрузку с не столь значительным повышением зарплаты.
Стали массово переводить санитарок в уборщицы. А в этом качестве они не попадают под президентский указ. Значит, не надо повышать им зарплату.
Кроме того, в медицине весьма распространено огромное неравенство по зарплатам внутри медицинского учреждения. Главные врачи могут получать сотни тысяч рублей в месяц, а простые врачи — 20 тысяч. Но, когда считают среднюю зарплату, сумма выходит довольно приличная.
Что в результате получается? Типовой врач перерабатывает очень сильно. И недаром те из них, кто сейчас протестует в разных частях страны, говорят, что у них нет жизни вообще. Современный врач должен вообще-то работать меньше восьми часов, и тогда у него остается время на отдых и самообразование. Он должен, между прочим, знать английский язык, чтобы знакомиться с современными методами лечения, новыми препаратами. А нашему российскому врачу дай бог вечером до койки добраться.
Выход есть, но он дорого стоит
Когда человек болеет онкологией, ему вряд ли стоит прописывать витамины. Радикальное средство лечения — это, конечно, форсированное увеличение государственного финансирования здравоохранения. Разумеется, надо наводить порядок в том, что есть, но и денег добавлять тоже надо. А деньги есть. Это и профицит бюджета, и Фонд национального благосостояния, и, конечно, речь должна идти о так называемом «бюджетном маневре» — перераспределении бюджетных средств в пользу здравоохранения и образования.
Но кроме дефицита денег есть еще и системная ошибка — российское здравоохранение устроено институционально неправильно. У нас его финансирование идет в основном через ОМС. Давайте посмотрим, что это такое в условиях России? При средней зарплате в 40 тысяч рублей, 5,1% отчислений в ОМС — это 2 тысячи рублей в месяц, в год — 24 тысячи. Это очень и очень мало. Почему? Потому что эта сумма должна обеспечить не только достойные зарплаты врачей и медперсонала, но и содержание матчасти медицинских учреждений, амортизацию оборудования, коммунальные платежи.
У нас действительно из-за того, что слабо первичное звено, которое могло бы лечить человека в самом начале болезни, люди массово попадают в больницу сразу в тяжелом состоянии. И выходит, что 24 тысячи рублей, накопленные за год, могут быть запросто потрачены за пару дней лежания в стационаре.
По сути, система ОМС к страхованию имеет весьма отдаленное отношение. Она могла бы быть эффективной, только когда у большинства населения были бы высокие зарплаты и с их взносов можно было бы обеспечивать квалифицированную дорогостоящую медицинскую помощь.
Агентство Bloomberg регулярно рассчитывает эффективность систем здравоохранения наиболее развитых стран мира. В расчет берется продолжительность жизни, государственные затраты на здравоохранение в виде процента от ВВП на душу населения, стоимость медицинских услуг в пересчете на душу населения. Так вот, в 2018 году среди 56 государств
Россия оказалась на 53-м месте. Лучше нас, например, Колумбия, Казахстан, Венесуэла (!), Алжир…
Будущее страны — под угрозой.
Как тратить деньги
Нужно вводить элементы бюджетной медицины. Допустим, за счет бюджета оплачивать помощь, начиная с узких специалистов (так называемое «второе звено») и заканчивая высокотехнологичной помощью в стационарах. А ОМС пусть оплачивает только первичное звено и скорую помощь. Если страховой платеж (5,1% зарплаты) пойдет только на эти цели, то можно будет радикально улучшить материально-техническую базу и без проблем поднять до достойного уровня ставки (не считая надбавок) врачей и другого медперсонала.
Принципиальный момент — первичное звено должно стать муниципальным. У нас же муниципальная медицина практически уничтожена переводом поликлиник и больниц в региональное подчинение. А вот если граждане избрали свою муниципальную власть, которая отвечает и за первичное звено медицины, то тогда они с нее вправе спрашивать, как используются деньги, которые на это идут.
Все, что касается доступной медицины, — это еще и общественный запрос. Наши люди пассивно ждут изменений. У нас совершенно не развита система оценки врача населением.
Но людей нужно приучать к тому, что заработная плата доктора в какой-то степени зависит и от того, как оценили его работу его пациенты.
Так или иначе, говоря о финансировании здравоохранения, мы упираемся в реформу местного самоуправления. Потому что если мы будем проводить медицинскую реформу и даже дадим на нее больше средств, а воссоздания полноценного местного самоуправления не произойдет, мы снова профукаем выделенные деньги.
Еще одно важное направление реформы — выстраивание цепочки обслуживания пациента: профилактика — первичное звено — специалисты в поликлинике (диагностическом центре) — стационар, а в стационаре отдельно интенсивная терапия и реабилитация. Вот тогда на каждом этапе оказания медицинской помощи можно добиться, во-первых, финансовой эффективности и, во-вторых, самого главного — результативного лечения.
У нас один из признаков бедности (об этом мало кто говорит) — невозможность получить квалифицированную медицинскую помощь. У людей нет денег даже на билет на автобус, чтобы доехать до врача. Это принципиально важный вопрос.
То здравоохранение, которое у нас есть, — это один из факторов, который плодит бедность,
если мы ее понимаем в широком смысле, а не в смысле нищенского монетарного прожиточного минимума. Недоступность общественного базового блага в виде квалифицированной медицины — проблема, которая усугубляет все наши многочисленные трудности внутренней политики.
За последнее время Владимир Путин провел два совещания по здравоохранению: одно по первичному звену, второе — по зарплатам врачей, прошел внеочередной Госсовет, посвященный проблемам здравоохранения. Розданы многочисленные поручения правительству, но все это — увы! — носит косметический характер.
Повторяется ситуация, о которой сам же президент перед упомянутым Госсоветом сказал: «Смотрите, у нас что происходило в последние годы. Мы несколько раз, как минимум дважды, подходили к вопросу улучшения ситуации в первичном звене здравоохранения, в здравоохранении в целом и в первичке в частности. Исходили из того, что нужно поддержать регионы и муниципалитеты с федерального уровня. Один раз сделали и, в общем-то, приличные деньги туда направили из федерального бюджета. Прошло какое-то время — выяснилось, что необходимо вернуться к этому вопросу, опять с федерального уровня. Опять сделали и поддержали. Еще лет пять прошло — выяснилось, что (рассчитывали-то на что — на то, что в регионах и муниципалитетах достигнутый уровень будет поддерживаться и развиваться) не получается, и опять пришли к ситуации, при которой нужно снова с федерального уровня предпринять дополнительные усилия и вливать дополнительные деньги. Это системная проблема».
Какая схема решения всех вопросов, в конечном счете, будет выбрана? Загасить это дело очередными финансовыми вливаниями без изменения системы. Но с корнем проблемы, а именно — неэффективными взаимоотношениями общества, системы здравоохранения и государства — никто разбираться не будет. Потому что боятся реформ: вдруг что-то не так сделаешь и вызовешь публичное недовольство, как это произошло не так давно в пенсионной сфере. Поэтому давайте оставим все как есть — народ ведь у нас терпеливый, ко всему привычный. В краткосрочной перспективе (может быть, даже до 2024 года) это самая выигрышная для власти логика поведения. Но, упустив ближайшие годы для давно назревших реформ, мы рискуем их уже никогда не провести. А это прямая угроза устойчивому развитию России.
В этом году рак вышел на первое место в списке основных убийц человечества. Одна из основных причин его роста – загрязнение окружающей среды. Но в России вопросы экологии и честная медицинская статистика мало кого волнует, пишет в своем блоге эколог Алексей Яблоков.
Больницы и клиники обяжут страховать ответственность перед пациентами. Компенсация за причинение им инвалидности составит 500 тыс руб., а за умершего пациента медучреждение заплатит два миллиона руб.
Каждому пятому россиянину не хватает денег на покупку необходимых лекарств, больше половины жителей страны оценивают расходы на их покупку как существенные для своего бюджета, свидетельствуют данные опроса ВЦИОМ.